Читать книгу "Путешествие Жана Соважа в Московию в 1586 году. Открытие Арктики французами в XVI веке - Бруно Виане"

[…] Он [кардинал Янсон] высказал мне множество любезностей по поводу осуществленного мною похода. В самом деле, он мне в некоторой степени делал честь: я помешал неприятельской торговле, напал на четыре флота и лишил их более чем семидесяти торговых судов, не считая взятых мною на абордаж военных кораблей.

Министр принял меня не менее благожелательно, чем кардинал; он осыпал меня учтивостями, по крайней мере внешне, и бросил все дела, чтобы вести меня к королю. Когда я вошел, его величество, обратившись ко мне, был столь добр, что сказал: «Г-н де Форбен, Вы в полной мере сдержали Ваше слово и сделали больше, чем обещали. Я доволен Вами и Вашей службой». Мои достижения были тем более ценны, что в эти два года (1706 и 1707 годы) военный флот был совершенно пассивен, и на море, кроме моей эскадры, никто не действовал; а сухопутную армию побили всюду, при Рамильи, при Турине, при Барселоне; таким образом, я был единственный, кто сумел добиться какой-либо победы над врагом. В два первых дня по прибытии я постоянно находился при дворе и являлся на ужин к королю. Его величество часто оказывал мне честь тем, что расспрашивал меня.

[…]

Я оказался в положении, которого не ждал, которое было для меня опасным и, возможно, погубило бы меня безвозвратно, если королевский двор не был так ко мне расположен.

Голландцы, взбешенные моим последним походом и тем разрушением своей торговли, которое он вызвал, стали жаловаться королю Дании. Они заявили, что корабли друзей и союзников короля, с которыми у него мир, должны быть в безопасности в его портах; если же это не так, король не должен с этим смириться; что граф де Форбен имел дерзость захватить и сжечь на рейде острова Вардехуз и в его окрестностях, неподалеку от норвежских берегов, двадцать пять голландских кораблей с богатым грузом; что они требуют справедливого воздаяния за это насилие и умоляют его величество воспользоваться своим авторитетом и добиться достойного возмещения убытков.

Король Дании прислушался ко всем их жалобам. Желая отомстить за то, что произошло, он написал своему послу очень гневное письмо. Тот, выполняя полученные приказы, стал сильно на меня жаловаться. Меня открыто обвиняли в том, что я нарушил право народов и своими непростительными действиями подверг угрозе мирные договора между Францией и Данией; посол настаивал, что я должен понести такое суровое наказание, какого заслуживают мои действия.

Хотя между двумя королевствами было немало размолвок, нельзя было пропустить мимо ушей жалобы его датского величества и не дать ему хотя бы кажущегося удовлетворения. Г-н де Поншартрен приказал искать меня; он объяснил мне, о чем идет речь, но не сообщил, каково истинное мнение королевского двора по поводу этого дела, и сказал: «Идите к г-ну де Торси, которому пишут иностранные дворы; и приведите ему доводы, которые оправдали бы Вас от обвинения, выдвинутого против Вас послом Дании».

Я был удивлен тем, что услышал. «Вы хорошо знаете, сударь – ответил я ему, – что Вы сами приказали мне поступить так, и Вы, конечно, не забыли, что, когда я спросил Вас, считаете ли Вы нужным, чтобы я нападал на врагов в датских портах, Вы мне ответили, дословно, чтобы я такого случая не упускал. Вы сказали мне, что Вам доставит удовольствие, чтобы я именно так и поступил. Я повиновался Вам: чего же еще можно от меня желать? Мне кажется, это Вы должны оправдать меня». – «Все равно, идите, – сказал мне министр, – сделайте то, что я Вам говорю, и не заботьтесь об остальном».

После этих слов я отправился к графу де Торси. Я не очень знал, что предпринять, чтобы выбраться из этого положения; ведь, в конечном счете, я мог полностью себя оправдать, лишь опираясь на данный мне приказ, а как раз этого я желал избежать в силу двух причин. Во-первых, министр дал мне этот приказ лишь устно, и мне было бы сложно доказать это, если бы он решил отрицать мои слова. Во-вторых, сказав об этом приказе, я бы поставил под удар королевский двор и вызвал бы негодование г-на де Поншартрена, который меня бы никогда за это не простил. Поэтому я решил приукрасить дело, как только смог.

Я заявил, что, встретив на траверзе мыса Нордкап голландский флот, погнался за ним и захватил восемь кораблей уже в открытом море; что, преследуя остаток этого флота, скрывшегося на внешнем рейде острова Вардехуз, я захватил еще семнадцать судов, но то, что произошло в порту, должно рассматриваться лишь как продолжение боя, начавшегося в открытом море, где мне дозволено нападать на врагов короля. К тому же я не нашел на этих кораблях ни солдат, ни экипажей; казалось, что неприятель покинул их, взяв с собой все, что было самого ценного; и я решил, что имею право завладеть кораблями, на которые никто уже не претендовал.

Я умолял министров его датского величества обратить внимание, что экипажи этих кораблей скрылись в маленькой деревне посреди порта, и мне было бы очень легко напасть на них, и датчане явились на борт моего судна, сказав, что если я пообещаю им вознаграждение, они скажут мне, где голландцы спрятали все, что смогли унести с кораблей, но я отвечал этим советчикам, что земли короля Дании для меня священны, что я не имею права что-либо предпринимать в его владениях и голландцам повезло, что они там спрятались.

Я добавил ко всему этому еще несколько маловажных причин и закончил заявлением, что всегда уважал его датское величество и никогда не посмел бы входить в его порты и нападать на врагов короля, если бы меня не увлекало что-то, что было сильнее меня, и если бы бой не начался за пределами порта.

Это заявление было отправлено королю Дании. Он не был им удовлетворен – и нельзя его в этом винить. Посол вернулся к своему обвинению и начал выступать против меня еще более яростно.

Мне пришлось во второй раз предстать перед г-ном де Торси. Я повторил то же самое заявление, к которому добавил несколько довольно маловажных причин, которые по сути ничего не значили. Но поскольку, как я уже сказал, королем Дании при французском дворе были недовольны и не слишком беспокоились о том, как бы ему угодить, это дело так и не пошло дальше, и об этих жалобах перестали говорить.

По возвращении, 21 октября 1707 года Клод де Форбен и Рене Дюге-Труэн отличились в битве у мыса Лизард, рядом с Корнуоллом. Эта победа помешала каравану из более чем ста торговых кораблей, двигавшемуся в сопровождении военных судов английского флота, достигнуть Лиссабона. Но два командира королевского флота сразу же стали оспаривать победу друг у друга[694]. Дюге-Труэн тоже опубликовал воспоминания; мемуары двух корсаров оправдывают их действия.

Вот отрывок из мемуаров Сен-Симона, посвященный подвигам Форбена (мы воспроизводим его вместе с примечаниями издателя мемуаров)[695].

Форбен[696] в этом году показал себя на море[697]. Хотя суда его были слабее, чем четыре семидесятипушечных английских корабля, сопровождавшие флот из восемнадцати судов с припасами для еды и для боя, который он встретил у берегов Англии, покинув Дюнкерк, он захватил два военных корабля и доставил их в Дюнкерк вместе с восемнадцатью торговыми судами, всего после четырех часов боя, и поджег один из двух других военных кораблей. Через три месяца (в июле и августе) он захватил в устье Двины[698] семнадцать голландских кораблей, богато нагруженных товарами для Московии. Он захватил их, а потопил в течение своего похода не менее пятидесяти кораблей[699].