Читать книгу "Соединенные Штаты от Уотергейта до Буша против Гора - Автор Неизвестен"

Rising: Следующее великое поколение (New

York, 2000), 274.

Он выплевывал массу трудноперевариваемой информации, которая приковывала людей к компьютерам: Как и телевидение, он был "оружием массового отвлечения". Другие люди, обеспокоенные распространением Интернета, воспринимали его прежде всего как маркетинговый инструмент, ускоряющий коммерциализацию страны, а также как опасную угрозу частной жизни.55

Сомневающиеся подчеркивали, что еще предстоит выяснить, окажут ли компьютеризация и Интернет такое же революционное воздействие на производительность и экономический рост, какое оказали величайшие из более ранних технологических достижений - паровой двигатель, электромотор и бензиновый двигатель. Конечно, признавали скептики, Интернет стал потрясающим источником информации. Электронная почта стала виртуальной необходимостью для миллионов людей. Компьютеры произвели революцию на рабочих местах, практически ликвидировав пишущие машинки и стенографические пулы и значительно ускорив обмен информацией. Мощные компьютеры стали жизненно необходимы для работы исследователей, врачей, экономистов и финансовых аналитиков, банкиров и бизнесменов, военных и многих других людей. Они изменили производство и дизайн множества продуктов, включая автомобили. Скептики, тем не менее, утверждали, что компьютеры не сделали многого - по крайней мере, пока не сделали - для повышения производительности труда, развития творческого мышления или лучшего письма. Они также опасались, что бум акций "доткомов", разразившийся в конце 1990-х годов, был спекулятивной оргией. Рано или поздно, предсказывали они, огромный пузырь лопнет, и доверчивые инвесторы утонут.56

Подобные сомнения обнажили всеобщее беспокойство даже в благополучные времена конца 1990-х годов. Многие американцы оставались беспокойными и неудовлетворенными. Такие писатели, как Ричард Форд, Джон Апдайк и Филип Рот, отразили некоторые из этих эмоций, описывая американцев как гиперконкурентоспособных и материалистичных людей, которые часто компенсируют чувство духовной пустоты вожделением к имуществу, чрезмерной выпивкой и беспорядочными половыми связями. В этих и других отношениях, казалось, многие люди шли по стопам своих предшественников. Как заметил Алексис де Токвиль за полтора века до этого, американцы, почти достигшие социального равенства по сравнению с гражданами других стран, страдали от "странной меланхолии, которая часто преследует жителей демократических стран среди их изобилия, и [от] отвращения к жизни, которое иногда охватывает их среди спокойных и легких обстоятельств".57

Отражением беспокойства такого рода стали опросы, проведенные в середине 1990-х годов, которые показали, что, хотя большинство американцев очень довольны своей личной жизнью, они также считают (как и в начале 1970-х годов), что их родители жили в лучшем мире.58 В 1998 году диктор Том Брокау, похоже, уловил подобные ностальгические настроения в своей популярной книге "Величайшее поколение", в которой назвал "величайшими" тех американцев, которые мужественно преодолели Великую депрессию 1930-х годов, сражались и победили во Второй мировой войне, а затем стойко держались во время холодной войны59.59 В том же году фильм "Спасение рядового Райана", рассказывающий об американских героях Нормандского вторжения 1944 года, представил аналогичное (хотя и более жестокое) послание.

Другие опросы того времени показывали, что большинство американцев ожидают, что мир их детей будет хуже, чем их собственный. В ответ на подобные настроения Джеймс Уилсон, вдумчивый социолог, заметил в 1995 году: "Сегодня большинство из нас не просто надеются, но и наслаждаются реальностью - степенью комфорта, свободы и мира, не имеющей аналогов в истории человечества. И мы не можем перестать жаловаться на это".60 Его размышления, перекликающиеся с размышлениями Токвилля, подчеркивают два ключевых момента в американских настроениях, как тогда, так и в 1970-х и 1980-х годах: Американцы стали слишком чувствительны к национальным недостаткам; а ожидания от жизни в эти годы неуклонно росли, причем настолько, что зачастую превышали возможности их реализации. Хотя большинство американцев чувствовали себя более комфортно, были богаче, здоровее и имели больше прав, чем когда-либо прежде, они часто тосковали по прошлому, жаловались на стресс и беспокоились о будущем.61

Однако тревоги, подобные этим, не пересилили реальность жизни конца XX века в Соединенных Штатах в конце 1990-х годов: Отчасти потому, что многие глубоко тревожные проблемы недавнего прошлого (война во Вьетнаме, Уотергейт, стагфляция 1970-х, кризис Иран-контра, холодная война, рецессия начала 1990-х) остались в прошлом, многие люди смогли сконцентрировать свои усилия на увеличении удовлетворения и вознаграждения своей собственной жизни - и жизни других. Культура Соединенных Штатов, хотя и грубая во многих отношениях, также продолжала быть динамичной, устремленной в будущее и поддерживающей права, которые миллионы людей завоевали в предыдущие годы.

Словно подтверждая подобные ожидания, многие аспекты американского общества в то время действительно улучшились. Уровень подростковой беременности, материнства и абортов продолжал снижаться. Снизился и уровень насильственных преступлений. Зависимость от социального обеспечения и бездомность уменьшились. Либералы были довольны тем, что количество смертных приговоров и казней стало сокращаться.62 Кроме того, экономика переживала бум, который стал десятилетним периодом непрерывного экономического роста, продолжавшегося с 1991 по март 2001 года. Это был самый продолжительный непрерывный рост в современной американской истории. Клинтон, выступая на национальном съезде демократов в 2000 году, с гордостью перечислял подобные события и утверждал, по большей части точно, что Соединенные Штаты стали не только богаче - они стали лучше, порядочнее, заботливее.

К тому времени все больше и больше американцев, похоже, разделяли эту позитивную точку зрения. Переживая, что их детям будет хуже, чем им, они, тем не менее, заявляли опрошенным, что довольны своей личной жизнью в настоящем.63 Мичиганский исследовательский центр Survey Research Center сообщил в 1998 году, что американцы уверены в экономике больше, чем когда-либо с 1952 года. Спустя несколько месяцев Гринспен добавил, что сочетание высоких темпов экономического роста, низкого уровня безработицы и стабильности цен было "столь же впечатляющим [показателем], как и любой другой, который я наблюдал в течение почти полувека ежедневного наблюдения за американской экономикой".64

Рост экономики имел значительные политические последствия. До 1998 года, когда скандал поставил под угрозу его президентство, она помогала Клинтону, обаяшке, вести более счастливую политическую жизнь. Ему посчастливилось председательствовать в эпоху растущего процветания, и он смог выбраться из политической ямы, в которую угодил в конце 1994 года.

Однако, потерпев крупные поражения от республиканцев на выборах того года, президент в начале 1995 года был вынужден осторожно обороняться. Некоторые из его проблем в то время исходили от Верховного суда, который при главном судье Ренквисте начал занимать более смелые консервативные позиции. Три решения, принятые в 1995 году пять к четырем, особенно обеспокоили либералов. Одно из них, "Миссури против Дженкинса", стало последним из нескольких постановлений Верховного суда в 1990-х годах, поставивших под серьезное сомнение будущее планов по десегрегации школ.65 Второе решение, "Адаранд Конструкторс Инк. против Пены", призывало суды штатов и федеральные суды "строго проверять" "все расовые классификации", например те, которые способствовали выделению субсидий для подрядчиков из числа меньшинств66.66

Третье решение, United States v. Lopez, отменило закон Конгресса, Закон