Читать книгу "Пришельцы ниоткуда - Франсис Карсак"

Гостиная была пуста. Тинкар уселся на диван и принялся размышлять над своим положением. Дела обстояли не так уж плохо. Он получил убежище, вскоре начнет работать в лаборатории, где ему будет легко подготовить месть под видом работы над локатором. Его угнетало лишь одно: одновременно с галактианами и самим собой ему придется уничтожить еще и паломников, которые повели себя с ним по-дружески. Их следовало спасти. Он не думал о мгновенном атомном взрыве, слишком быстром и требующем сложного оборудования. Нет, он думал о разрушении двигателей где-нибудь в космосе, подальше от обитаемых систем, и одновременном выводе из строя всех шлюпок, кроме шлюпок паломников… Нет, паломники попытаются спасти остальных. Нужно найти решение получше. Ба! Времени у него предостаточно.

Через несколько часов патриарх вернулся к себе после беседы с текнором.

– Тан заверил меня, что они никоим образом не причастны к краже. Они так рассчитывали на локаторы! «Франк» улетел до того, как я смог увидеться с Таном, и должен сказать, текнор «Франка» считает тебя паразитом и обманщиком. Тебе действительно лучше остаться с нами, поскольку люди «Тильзина» снова настроены против тебя. Ты прав, твоя жизнь в опасности. Изготовь локатор и отнеси им его как доказательство своей честности.

Тинкар усмехнулся:

– Это мне нужно доказывать свою честность? Горькая шутка!

– У меня для тебя письмо от Анаэны.

– Оно мне не нужно!

– Не суди, не выслушав, горячая голова!

– Не хочу его видеть!

– Твое право. Когда захочешь, оно будет здесь.

Теперь Тинкар жил в крохотной квартирке рядом с жилищем патриарха. Он ежедневно работал в лаборатории под предлогом создания усовершенствованного локатора, но сам тайно конструировал орудие мести. Однако «орудие» почему-то никак не желало создаваться. И чем дольше он жил с паломниками, тем тягостнее становилась для него мысль о том, что он должен причинить им зло. Их религия по-прежнему была чужда ему, и Тинкар не думал, что его отношение к ней когда-нибудь изменится. Впрочем, вне своей веры эти люди были веселыми и благожелательными. Он быстро сдружился со многими коллегами по лаборатории и понял, что, несмотря на религию и строгие одежды, они любят жизнь.

Письмо Анаэны долго лежало на столе патриарха. В конце концов оно стало так мозолить глаза Тинкару, что он сунул его в карман и по возвращении к себе сжег, даже не вскрыв.

Однажды его позвали к воротам анклава, но, когда дежурный сказал, что его ждет рыжая девушка, землянин развернулся и удалился без единого слова.

Понемногу шрамы уязвленного самолюбия затягивались. Он старался изгнать из памяти последние дни, проведенные с галактианами, и, несмотря на внезапные приступы гнева, заставлявшие его скрипеть зубами, все чаще забывал о случившемся. Мало-помалу в его памяти стерлись даже черты Анаэны. Она превратилась в пустую белую рамку, окруженную рыжей шевелюрой. Любил ли он ее когда-нибудь? Тинкар уже и сам не знал. Он просто ощущал болезненное отсутствие там, где что-то должно было существовать, – отсутствие, которое заставляло его часами всматриваться во мрак ночи. Потом прошло и это. Как-то раз, проведя среди паломников уже с полгода, он в приступе бессильной ярости попытался вспомнить ее лицо, чтобы сильнее его возненавидеть, но перед мысленным взором возникло другое лицо, спокойное и нежное, с огромными наивными карими глазами и припухлым, почти детским ртом.

Иолия! Вначале Тинкар держал девушку на расстоянии, смущенный ее вопросами, неприкрытым восхищением по отношению к «человеку с Земли» и, как он полагал, «воину». Сердце его еще сочилось кровью, и он всячески избегал контактов с женщинами, что было довольно просто, ибо паломницы обладали врожденной сдержанностью, весьма далекой от навязчивого товарищества галактианок. К тому же в этой секте, с ее строгими моральными устоями, легкие интрижки едва ли были возможны.

Иолия. Он думал о ней с нежностью, как о чем-то хрупком и недостижимом. По вечерам он часто усаживался на скамейку в саду, неподалеку от своего жилища, и она приходила к нему, неизменно сопровождаемая множеством детишек. Тинкар рассказывал им о своих приключениях, тщательно подбирая выражения, чтобы не ранить их наивные души. Он редко говорил о сражениях, но вспоминал о гонках Земля-Ригель, о празднествах при императорском дворе и о том зле, которое скрывалось за роскошью, не уточняя, правда, что это за зло. Он отправлялся с ними в путешествия по планетам империи, описывал города и народы. Однажды он рассмешил их, рассказывая о своей специальной миссии, когда ему поручили перевезти на своем разведчике некоего чина из политической полиции.

– Вы должны понимать, дети мои, что наши корабли куда менее комфортабельны, чем ваши города, а в момент входа в гиперпространство и выхода из него мы испытываем ощущения, которые не назовешь приятными. Мы, солдаты гвардии, люди ко всему этому привычные, но этот господин таковым не был. Это был очень нехороший человек, и, когда я увидел его лицо в момент перехода, у меня возникла одна идея. Вместе с главным механиком и экипажем я разработал «машинку для взбивания яиц», слегка разрегулировав гиперпространственное устройство. И мы принялись прыгать туда и сюда по пять раз в минуту в течение четверти часа. Дольше эту игру продолжать не стоило. Мы и сами не выглядели свеженькими после этой свистопляски, но его можно было соскребать со стен чайной ложечкой! Самое смешное, что, когда мы остановили качели после множества «героических» попыток, он горячо поблагодарил нас, как только отдышался, а по возвращении даже представил к награде.

Иногда Иолия приходила одна. Тогда Тинкар говорил о море, горах, озерах, деревьях… Она никогда не уставала слушать. У него был дар описывать увиденное, важная для солдата привычка видеть и запоминать детали.

С болью постепенно уходило и желание отомстить. Он почти перестал искать способ навредить галактианам так, чтобы не пострадали паломники. В анклаве царила атмосфера мира, и она исподволь воздействовала на него, меняла его загрубевшую душу. Он никогда не подозревал, что внутри человека может царить такой мир, и не был готов бороться с ним. После бесчеловечных испытаний детства, боев отрочества и напряженной жизни среди презрительных и враждебных галактиан он с удовольствием окунулся в обычную жизнь.

Тинкар знал, что этому спокойствию однажды придет конец, знал, что не создан для него и однажды оно ему наскучит. Он почти не задумывался о завтрашнем дне. Конечно, не всю свою жизнь он проведет в анклаве, работая в физической лаборатории. Иногда он желал перемен, особенно в те дни, когда чувствовал близость Иолии. Он не тешил свое самолюбие мыслями о том, что девушка любит его всем сердцем. Это была почти детская, едва зародившаяся любовь, адресованная тому Тинкару, которого она выдумала, герою, который борется со злом, рыцарю без страха и упрека, тогда как настоящий Тинкар был иным. Да и он ее не любил. Он испытывал по отношению к ней нежность, дружбу, иногда у него возникало мимолетное физическое желание, чаще всего в те минуты, когда серое платье вдруг подчеркивало округлую девичью грудь. Но он знал, что, когда она уйдет из его жизни, вместо нее останется пустота – пустота, которую будет нелегко заполнить.