Читать книгу "Обреченный царевич - Михаил Попов"

Тогда царь прокричал срывающимся, сиплым гласом:

– Он в женском лесу!

Возница, показывая невероятное мастерство, почти остановил на месте левого коня, ткнул острием кнута правого и прокричал что-то на языке, принятом меж людьми и лошадьми. От резкого движения и царь, и смотритель гарема отлетели к правому борту колесницы, но приказ был выполнен – нужный поворот был сделан.

Теперь мчались перпендикулярно набережной.

– Скорее, скорее, скорее! – бормотал Апоп, пытаясь подняться с пола.

Колесница занимала собою всю ширину переулка, распугивая кошек, угрожая снести напрочь высунувшиеся из дверей на разведку носы горожан. Перед гаремными воротами колесница остановилась, обдав принесенной с собою пылью двух стоящих у ворот стражников.

Они узнали царя, но были поражены не его появлением, а его видом. По нему можно было с несомненностью судить о размерах несчастья, постигшего город. Царь подбежал к ним, задыхаясь и топая широкими подошвами. Лицо его было красно и мокро от лившихся волн пота.

На вопрос, не видели ли воины тут мальчика, они ответили, что видели.

– Когда?

– Перед самым рассветом.

– И что он? Где он? Куда побежал?

– Туда.

– Что значит туда?!

Воины были в нехорошем недоумении, царь задыхался. Сзади подкатывали одна за другою все новые колесницы.

– Он что, вошел внутрь? В лес гарема?

– Да, – отвечал один стражник. Второй в ужасе отодвигался в сторону, понимая, что его товарищ, кажется, говорит что-то ужасное.

– Как это могло произойти, ведь ворота заперты?

– Да, были заперты, но потом их отворили ненадолго, чтобы выпустить двух писцов, спасавшихся от бешеных женщин. И мальчик скользнул внутрь. Это было неожиданно, он выскользнул из переулка и бежал так быстро…

Апоп сделал два шага назад и сел в открытую дверь колесницы.

– Мы не могли за ним бежать. Женщины страшны, их много, с ними нет никакого сладу. Копье в таком деле никакая не защита. Писцов выпустили и сразу заперли ворота снова.

Царь обхватил голову руками и уперся лбом в колени.

Так он сидел довольно долго, потому что никто не решался к нему подойти. «Братья» топтались вокруг колесницы, мрачно переглядываясь между собою и поглядывая по сторонам. Количество дымов по окружности все увеличивалось. Били перепуганные барабаны, прорывались откуда-то гнусные, хохочущие трели египетских пехотных рожков.

Царь встал.

Все ждали, что он скажет.

– Откройте ворота! – это двум стражникам. – Мы отыщем его.

Те не сдвинулись с места, словно понимая, что никто из присутствующих господ этот приказ не одобряет.

– Вы что, не слышали, открывайте! – хотел рявкнуть Апоп, но вышло сбито и сипло.

Опять никакого движения.

– Нас много, зачем нам бояться этих женщин?

Это было обращено к «братьям», но произнесено совсем уж неубедительно, даже с просьбой в голосе. Так никого не заставишь двигаться.

Никто и не двинулся.

Начальник стражи подошел к царю и тихо, твердо произнес:

– Мы готовы пойти за тобой, но у нас нет времени. Есть время только для спасения.

87

Солнце садилось.

Победный день подходил к концу.

Генерал Яхмос стоял на набережной, заваленной обломками его кораблей, трупами его солдат. Но сердце генерала было удовлетворено. Да, он заплатил огромную цену. Теперь, по большому счету, нет у него ни флота, ни армии, но зато есть нечто более важное – победа. Даже пусть не полная победа, всего день победы, но и этого достаточно. Это будет день поворотный, с него начнется новое время Черной Земли. В этом Яхмос не сомневался.

На набережной кипела суета отступления. Разрозненные отряды солдат грузились на корабли, кто-то тащил мешки, ящики, куски драгоценного металла, украшения, драгоценные тряпки, просто бурдюки с вином, а то и туши жареного мяса.

Погрузка заканчивалась, еще немного – и можно будет отчаливать под покров сваливающейся с небес ночи, унося гордость и счастье победы.

Побежденный город выглядел не лучше победившей армии. Дымы пожаров вздымались повсюду, даже из вершины царской башни валил дым. Внутрь втащили множество тюков соломы и подпалили – другого способа расправиться с этим намозолившим египетский глаз сооружением не было.

Чуть дальше, за башней, располагалось огромное, нескладное на вид здание царского дворца. Строившееся и достраивавшееся на протяжении многих десятилетий без единого плана, оно теперь погибало в огне единого пожара. Оттуда должны были вернуться начальник стражи и Нутернехт, посланные, чтобы попытаться вынести из дворца какое-либо явное доказательство достигнутой победы.

Хнумхотеп, с рукой на перевязи и лицом, покрытым специальными мазями, появился первым. Он держался гордо, как победитель, но чувствовалось – недоволен собой. Протянул своему господину кинжал в вытянутой руке.

Яхмос принял его, вытер о белое колено своего передника.

Кинжал был замечательный. Два куска массивного золота сплавлены с двух сторон с полосой черной бронзы. Рукоять украшена изображениями саранчи, льва и быка и пятнадцатью цветами из чистого, лишь слегка закопченного золота.

Кивком головы генерал поблагодарил своего офицера:

– Это царский кинжал, даже если ты вытащил его не из-за пояса у Апопа.

Почти сразу же вслед за Хнумхотепом из клубов дыма вокруг башни появился Нутернехт. Он почти бежал, сопровождаемый десятком закопченных лучников. В руках у него был большой плетеный короб. Бросив его на пол, офицер откинул крышку и осторожно достал оттуда корону. Ту самую, двойную, двухцветную, корону единого Египта, в которой царь Апоп явился в Мемфис.

По устам Яхмоса проползла довольная улыбка. Ему понравился этот подарок. Теперь он не просто человек, получивший право считаться фараоном, но фараон, получивший свидетельство своей власти. И не из злых пальцев Аменемхета.

– Где Санех?

Из почти сгустившейся темноты раздался голос начальника телохранителей:

– Я здесь.

– Скорее, Санех!

Генерал торопил своего охранника не зря. Уже было известно, что в город с четырех направлений вошли колонны гиксосской конницы и повсюду истребляют отставшие, отбившиеся отряды египетской пехоты. Появления их тут, на набережной, следует ожидать с минуты на минуту.

– Я не могу спешить.

Скоро стало понятно, что он имеет в виду. Санех нес на вытянутых руках простой глиняный горшок, обмотанный вокруг горлышка грубой веревкой, один из концов веревки уходил внутрь горшка.