Читать книгу "Последняя битва - Роберт Энтони Сальваторе"

— Что же, тогда в путь, — сказал после некоторого раздумья принц.

ГЛАВА 38 НАДЕЖДЫ СБЫВШИЕСЯ И НЕСБЫВШИЕСЯ

Браумин Херд чувствовал себя лучше — физически, но отнюдь не душевно, учитывая известия, просачивающиеся извне. Палмарис, если им верить, был полностью в руках короля Эйдриана, а герцог Калас триумфальным маршем прошел по стране. Бывший епископ Палмариса стоял на широкой лестнице в зале для аудиенций Санта-Мер-Абель, глядя на огромное окно, где витраж изображал воздетую к небу руку Эвелина.

Нетленная рука несла в себе обещание вечной жизни, которой столь жаждало сердце Браумина, поскольку он чувствовал, что смерть его, похоже, не за горами. Армия короля Эйдриана приближалась к Санта-Мер-Абель, почти не встречая сопротивления. Глядя на витраж, Браумин Херд мысленно перенесся на много лет назад, в те дни, когда в подземельях этого самого аббатства он слушал, как магистр Джоджонах пересказывает слухи об Эвелине, Элбрайне и наступлении демона-дракона. Он вспоминал бегство из Санта-Мер-Абель, обезумевшего отца-настоятеля Маркворта, братьев Виссенти, Кастинагиса и Делмана. Виссенти, его дорогой друг… Какое счастье, что ему удалось невредимым выбраться из Палмариса! Что касается магистра Делмана, Браумин надеялся, что тот благополучно достиг аббатства Сент-Бельфур в далеком Вангарде. Он знал: как человек преданный, тот останется с принцем Мидалисом, если понадобится, до последнего.

Внимание Браумина привлек стук каблуков по твердому полу. По мерному, ровному шагу он понял, что это отец-настоятель Фио Бурэй, еще до того, как тот возник перед ним.

— Одобряешь? — спросил Бурэй, тоже глядя на огромное окно.

В его голосе отчетливо прозвучали неуверенные нотки. Браумин понимал, в чем тут дело. Рядом с воздетой к небу рукой Эвелина маячила еще одна фигура — однорукого монаха абеликанского ордена.

— Все наши деяния тускнеют перед тем, что сделал брат Эвелин, — отозвался Браумин.

Явно испытывая неловкость, Фио Бурэй переступил с ноги на ногу.

— Со временем я и сам пришел к пониманию этой истины, — после долгой паузы произнес он.

— Знаю. — Браумин пристально посмотрел на отца-настоятеля, и тот в конце концов тоже перевел на него взгляд, оторвавшись от созерцания окна. — Эта картина прекрасна. Мастера превзошли самих себя, что неудивительно, ведь они изображали, возможно, величайшее чудо в истории человечества. И очень к месту, — добавил он, чувствуя, что Бурэй нуждается в словах утешения в это тяжкое время, — что здесь мы можем видеть и монаха, ставшего впоследствии отцом-настоятелем, оказавшегося способным предвидеть столь значительное событие. А то, что на твоем лице изображены и сомнения, и нежелание отправляться в Барбакан, чтобы приобщиться к этому чуду, придает всей картине еще большую выразительность и силу воздействия.

— Ты крайне любезен, — ответил отец-настоятель.

Браумин Херд снова посмотрел на окно.

— Мало кого из нас обходят стороной сомнения, — сказал он. — Бывает, мы сомневаемся даже в своей вере и своих принципах, в особенности если нашей жизни угрожает опасность. Конечно, это в полной мере относится и к Эвелину Десбрису. Ты знаешь, что, когда Джилсепони нашла его, он пил горькую?

Фио Бурэй издал смешок, совершенно нехарактерный для этого в высшей степени серьезного человека.

— Истинное чудо Эвелина — его дар понимания, — продолжал Херд. — Он сознавал, что церковь Абеля должна существовать в первую очередь для людей. Он был уверен, что священные магические камни не должны использоваться исключительно для нужд церкви, но мудро и с осторожностью служить всем людям. Полагаю, его охватил настоящий ужас, когда он лицом к лицу столкнулся с демоном-драконом. На мгновение по крайней мере. Потому что он знал, что смотрит в глаза собственной смерти.

— Но он не отступил, во благо всего мира, — сказал отец-настоятель Бурэй.

— Как и мы не отступим, брат, — произнес Браумин Херд.

— Этим утром вернулся один из моих посыльных, — сообщил Бурэй. — Вручил мне так и оставшийся нераспечатанным документ, объявляющий Эвелина святым. Вынужден признать, я слишком затянул с этим. Следовало давным-давно закончить процесс канонизации — или, по крайней мере, ускорить его, когда стало известно о восхождении на престол Эйдриана и возвращении Маркало Де'Уннеро. Боюсь, многие мои гонцы попали в плен или обратились в бегство, охваченные ужасом перед наступающей тьмой, которую несет с собой Эйдриан. Люди так ничего и не узнают…

— Узнают, — уверенно ответил Браумин. — Истину не спрячешь, по крайней мере надолго. Помнишь магистра Джоджонаха и примкнувших к нему заговорщиков, среди которых был и я?

— Помню, — в замешательстве и даже со страхом в голосе подтвердил Фио Бурэй.

«Наверное, вспомнил, что в свое время с одобрением высказывался о казни магистра Джоджонаха, как и многие другие последователи отца-настоятеля Маркворта», — подумал Браумин.

— Может, это второе подлинное чудо Эвелина, — продолжал Браумин. — Каждому из нас свойственно также и заблуждаться. Эвелину Десбрису было не чуждо ничто человеческое, в том числе и грехи; я не сомневаюсь, что он на самом деле причастен к гибели магистра Сигертона. И тем не менее Бог, очевидно, простил его, иначе как можно объяснить то, что мы называем чудом завета Эвелина? Все мы дети милосердного Господа.

— Де'Уннеро иначе смотрит на это. Его Бог мстителен и жесток.

— Тогда будем надеяться, что наш Бог не только милосерден, но и справедлив.

На измученном лице отца-настоятеля Бурэя возникла бледная улыбка.

— Работа по укреплению обороны продолжается? — спросил Херд.

— Днем и ночью. Более тысячи крестьян укрылись в Санта-Мер-Абель, напуганные маршем герцога Каласа. Всех их обучают обращаться с оружием, что позволит освободить братьев и дать им возможность полностью сосредоточиться на применении магических камней.

— Позволь напомнить тебе, что аббатство Санта-Мер-Абель никогда не сдавалось, — сказал Браумин. — Ни одному врагу. Ни огромному флоту поври, атаковавшему нас во времена войны с демоном-драконом. Ни ордам гоблинов, напавших на цивилизованные страны во времена отца-настоятеля Дес'кута. Ни заблудшему отцу-настоятелю Далеберту Маркворту. Ни чуме, во всех ее проявлениях. Стены нашего монастыря крепки, но еще крепче наша вера.

— Прекрасные слова, брат, — заявил Фио Бурэй. — Когда под эти стены придет король Эйдриан, мы повторим их вместе, так громко, чтобы услышали все.

Браумин Херд еще долго оставался в зале для аудиенций, глядя на величественное изображение простертой руки Эвелина и вспоминая решения, принятые в поворотные моменты своей жизни.

Он был убежден, что Санта-Мер-Абель и весь абеликанский орден столкнулись сейчас с величайшим вызовом в истории церкви и всего человечества. Он не верил, что стены монастыря выстоят под натиском вихря, имя которому Эйдриан, и не рассчитывал дожить даже до осени.