Читать книгу "Птицелов - Юлия Остапенко"

Последняя мысль его страшно удивила.

Марвин обнаружил, что обнимает её, и что одежды на них уже намного меньше, чем когда они вошли в спальню. Он ждал, что она снова начнёт управлять его движениями, и приготовился с этим смириться, но на сей раз Ив позволила ему принять инициативу на себя. И он сделал это с благодарностью, нежностью и страстью, которые прежде казались всего лишь средством достижения мимолётного удовольствия, но теперь по какой-то необъяснимой причине приносили удовольствие сами по себе.

Потом, правда, он позорно уснул, а когда проснулся, Ив лежала рядом с ним, подперев голову рукой, и смотрела на него задумчивым непроницаемым взглядом.

— Лукас был здесь, — сказала она.

Какое-то время Марвин смотрел на неё, пытаясь понять, зачем и как она это сказала. Потом неловко сел, морщась от боли в заживающих рубцах.

— Когда?

— Около недели назад. Когда ты только начал вставать.

— Чего он хотел? — спросил Марвин и тут же добавил: — Он тебе ничего не сделал?

— Нет, — сказала Ив и замолчала. Она пропускала сквозь пальцы прядь волос, переброшенную через плечо, и этот жест казался Марвину нервным, но её взгляд был всё так же непроницаем. Марвин уже собирался спросить, какого хрена она скрыла от него этот немаловажный визит, когда она проговорила: — Я отправила его в свой охотничий домик. Сказала, что пришлю тебя к нему, когда смогу. Ты пойдёшь?

Марвин хотел ответить: «Да, ещё бы, мать-перемать!» Он весь кипел. Он даже сам не знал, что его разозлило больше: то, что это ублюдок заявился сюда, или что Ив умудрилась так долго это скрывать.

Но он ничего не сказал, только сбросил ноги с кровати, переждал короткий приступ головокружения и стал одеваться.

— Ты убьёшь его?

Он обернулся, несмотря на то, что решил не делать этого — её надо было хоть как-то наказать. Но теперь он видел, что она и так достаточно наказана.

— А ты хотела бы, чтобы убил? — ядовито спросил Марвин.

Ив прикрыла глаза, её губы дрогнули, меж бровей пролегла складка. Потом она сглотнула и чуть заметно покачала головой. Её голос был хриплым.

— Иногда ты пугаешь меня… так же, как он. Марвин, пожалуйста, будь осторожен. Будь очень осторожен с ним.

— У меня это никогда не получалось, — сказал Марвин и снова отвернулся. Он натянул рубашку и принялся возиться со шнуровкой, и вдруг обнаружил, что пальцы его плохо слушаются. Шнуровка скользила меж них и путалась, он никак не мог с ней разобраться, и чем дольше возился, тем сильнее злился. Только когда тёплые ладони Ив легли ему на плечи, а её подбородок прижался к его шее, Марвин понял, что его трясёт.

— Ты тоже его боишься? — спросила Ив, и в её голосе прозвучала такая надежда, что Марвин не смог ей солгать.

— Я не знаю. Иногда. Я его не понимаю. Не могу взять в толк, чего он от меня хочет.

— Он хочет, чтобы ты убедил его, будто он прав. Он всегда хочет только этого. Всё, что он делает, и всё, что заставляет делать нас — это просто очередное доказательство его силы. И ничего больше. А если он начинает что-то чувствовать, это для него означает поражение.

— Он сам мне говорил, что это глупости. Про поражения, — резко ответил Марвин и скорее почувствовал, чем увидел её улыбку.

— Конечно, говорил. Только не тебе. Он всё время говорит что-то для самого себя, но так, чтобы это слышали другие. Иначе он сам себе не может поверить. — Она прерывисто вздохнула и, как показалось Марвину, закрыла глаза. — Я так хотела бы помочь ему… хоть как-то помочь. Всегда хотела. С первого мгновения, как увидела его… много лет назад. Мне только и хотелось, что помочь ему, чтобы он перестал так мучиться. Как-то убедить его, что он ошибается, что его можно любить просто так, и он не должен никого к этому вынуждать… что не надо ловить, мы сами придём. Но он не поверил. Марвин, он верит только тебе. Как себе и… я не могу тебе объяснить, — сказала она и умолкла, но Марвин её понял — или решил, что понял. Он слегка повернул голову, так, что смог коснуться губами её темени, и спросил:

— Ты так сильно его любишь?

Она засмеялась, не поднимая головы. Потом вскинула лицо и на секунду прижалась лбом ко лбу Марвина.

— Не его, — ответила Ив. — Не его.

Какое-то время они сидели, не шевелясь; Марвин всё так же сжимал шнуровку рубашки, Ив по-прежнему сидела, прижавшись к нему сзади и положив голову ему на плечо. Потом она отстранилась, и он встал.

— Где этот охотничий домик?

— Как выйдешь за ворота, езжай через восточную часть леса. Там сразу увидишь тропу. Поедешь прямо по ней. — Она немного помолчала, потом, словно вспомнив что-то, добавила: — Он просил передать, что теперь поймает тебя, потому что должен.

— Должен? Так и сказал?

— Так и сказал. Марвин… Я прошу, будь к нему милосерден.

«А разве он был милосерден к Рыси, к Гвеннет, к тебе?» — подумал Марвин.

Но пообещал:

— Я постараюсь.

И почувствовал боль от облегчения, которым осветилось её лицо. Может, ты любишь и не Лукаса, Ив, но и явно не меня. Как бы ты, должно быть, хотела, чтобы мы с ним и вправду были одним человеком… и вот его бы ты любила больше жизни, верно?

«И если уж быть честным до конца, — подумал Марвин, — разве я бы тоже этого не хотел?»

* * *

Охотничий домик, о котором говорила Ив, находился не очень далеко от замка — по нынешней погоде туда было около дня пути. Лукас поехал не один: его провожал непоседливый болтливый юноша, представившийся младшим егерем Мекмиллена. Всю дорогу он сетовал, что после несчастья на последней охоте месстрес Ив запретила устраивать выгоны, пока с местных озёр не сойдёт лед — а ждать этого ещё по меньшей мере месяц. Мальчишка отчаянно тосковал по своему учителю, погибшему на той самой охоте, и с удовольствием делился с Лукасом как воспоминаниями о нём, так и мнением о своей хозяйке, её сыне и прислуге замка. Лукас слушал молча, изо всех сил стараясь не выдать, с какой жадностью он ловит каждое слово юного болтуна, но ещё больше сил уходило на то, чтобы не задавать ему вопросов, не просить расписать в подробностях каждый день его хозяйки, каждую сторону её существования. Он боялся, что, если узнает слишком много, этого ему станет невыносимо мало, и тогда он не сможет противиться желанию увидеть её ещё раз. А это было глупо, глупо и бессмысленно, и оттого, с какой ясностью он это теперь понимал, Лукасу хотелось взвыть. Поэтому он только кивал, выслушивая удивительно бессвязную и бестолковую болтовню молодого егеря, и сам не знал, то ли ему хочется заткнуть мальчишку, то ли умолять его никогда не умолкать.

Эта пытка закончилась сама собой, когда они достигли места. Дом находился в глуши, в переплетении звериных троп; здесь никто не жил с осени, и последнюю сотню ярдов пришлось прорубать сквозь густой кустарник. Сам дом был в хорошем состоянии, хотя всё внутри покрылось толстым слоем пыли, а дорожку к двери пришлось протаптывать. Несмотря на то, что из Мекмиллена они выехали с рассветом, порог дома Лукас переступил в кромешной тьме и ещё долго искал свечи, а потом столько же времени пытался приручить отсыревшие фитили. Он предложил мальчишке-егерю остаться на ночь, но тот ответил, что превосходно знает дорогу, да и к тому же совсем не устал, а кроме того, хозяйка велела немедленно возвращаться назад. Лукас посетовал, что это жестоко её стороны, а мальчишка пожал плечами и с улыбкой ответил: «Ну, такая уж у меня хозяйка». Лукас проводил его взглядом, стоя на пороге, и с трудом удержался от соблазна позвать его и всё-таки уговорить остаться. Но Ив была права. Ему не стоило так много общаться с этим мальчиком. И так просто чудо, что за целый день Лукас умудрился придерживать язык и ни разу не спросил его о Марвине.