Читать книгу "Удельный князь - Яр Серебров"

русской территории, набеги на локальные, ограниченные участки продолжают иметь место и сохраняются как самая излюбленная и наиболее безопасная для Орды тактика. Сюда же относятся набеги инициированные Калитой на приграничные княжества. Надо отдать должно кошель всё же выкупал большую часть полона оставляя захваченных людей в качестве холопов. По сравнению со дядьями-людоедами Калите ангел во плоти и это без дураков. Ведь довести откуда нибудь из под Смоленска захваченный полон в Сарай, зимой… В лучшем случае один из десяти доедет, а тут дядюшка Кошель всех скопом купит.

Ордынские войска уже не действовали против держателей ярлыка, но многократно вторгались на территорию соседних княжеств. Калита инициировал : Федорчукову рать ( карательная акция против Твери 1328 год, в 1333 году набег на Новгородскую землю, отказавшуюся платить дань в повышенном размере и впервые в истории принявшую литовского князя, в 1334 году вместе с Дмитрием Брянским — против Ивана Александровича Смоленского, в 1340 году во главе с Товлубием — снова против Ивана Смоленского ( участвуют Рязань, Брянск и княжества подконтрольные Калите), вступившего в союз с Гедимином и отказавшегося платить дань Орде.

Глава 25

В палаты великого князя московского Иван Даниловича ворвался гонец:

— Беда, князь! Ох какая беда! Мстислав Сергеевич, будь он неладен, Кострому сжег. Бояр доверенных обманом выманил и аки псов помойных повесил.

— Как повесил?

— Скопом. Троих на древо разом, опосля на плоты поставил и пустил по Волге всем на посмешище.

Глаза князя налились кровью. Калита схватился за кинжал, рванул из ножен и закричал, что есть мочи:

— Живота лишу!!! Паршивец.

Накатило, в горле от злобы и ненависти спёрло, а потом словно жила в сердце оборвалась. В глазах князя потемнело, и он, натужно ухнув, свалился на пол без чувств. А в это самое время, во Владычных палатах митрополит Феогност второй раз заслушивал грамоту Глуховского епископа о том, что близ Новосиля появился гость Новгородский, который вводит добрых христиан во искушение.

— Замечены за гостем сим зелейничество, нотворы, и прочие чародеяния, — нудно зачитывал служка. — Пускает дымы и серу жжёт без счёту, механикусы удумывает, что силою диавола повозки двигают, а в церкву не ходит вовсе! Пишет епископ и о том, что Прохор держит множество волшебных, чародейных, гадательных и прочих от церкви возбраняемых книг и писаний. Пригрел в острожке своём гудельников и гусляров треклятых и учит чёрный люд буквицам и цифири еретической, тако же потворствует игрищам и гульбищам бесовским. Замечен и в сношениях с бабами-чародейками, строил дом изо льда, в коем батраков живьём морозил, водил дружбу с водяным и самолично к нему под воду нырял, об чем есть свидетельства добрых христиан Пахомия, Бориса и Василия Рыбака.

Странное дело, подумал митрополит. И за десятую долю от такого сжигать надо немедля, однако, епископ его не только от церкви не отлучил, но и ябеду состряпал со свидетелями.

— Иаков, — обратился Феогност к архимандриту, — слыхал, чего про гостя с Погоста на Море, что в Глуховских землях поселился?

— Да, Владыко. Сие известный прохвост и кудесник.

— Так отчего он ешо не на костре? Епископ Климент про него такое пишет! — митрополит небрежно кинул свиток на стол.

— Дело непросто, Владыко. Епископ случаем не отписал тебе, на чьих санях ездит то, а?

— Какие ещё сани?

— Лепые. Воронёным укладом, нитями из злата и кожами яловыми отделаны. Оконца из слюды, дверцы аки в избе, печка из уклада кована, колокольцы серебряны на дугах звенят и лампы малые светят, аки звезды Вифлеемские.

— А по чину ли епископу таковы сани?

— Не почину, Владыко. Однако сани те он у игумена Духовской церквы вымучил, а тот у свого протодиакона.

— И причём тут Прохор?

— А при том, что гость этот сии сани сотворил и этому самому протодиакону подарил. Гость сей хоть и чудит, однако же церкви нашей изрядно свечей и серебра жалует. Лампы чудные, те, что у тебя в палате, — служка кивнул на не так давно купленные на торге новины, — его рук дело и нити из злата, и свечи витые да обсыпные, бумага белёная и особливая смола для печатей. Больно много у Прохора нужных нам товаров.

— У других купим. Не след ради мирского бесовщину на Руси терпеть. Собери дружину малую и вели Прохора ко мне в цепях доставить. Посмотрю на сего колдуна лично.

— Не торопись, Владыко, — архимандрит понизил голос, — малую дружиной не обойдёмся. Он дружину Новосильских и Белевских бояр в лето разбил. Бают на торге Московском, что Прохор не гость вовсе, а князь, и под чужою личной от ворогов хоронился.

— Князь?

— Угу.

— И чьих кровей он? Ведаешь ли.

— Говорят, будто Мстислав Сергеевич, из глуховских…

— Кто-кто? Уже не тот ли, что боярина Белевского повесил, Переяслав на щит взял и Товлубия полонил?

— Он самый, Владыко.

— Ох и не было печали, прости меня господи. Вот что, бери ка пяток послушников и езжай в его острожек. Разузнай, что тама к чему и проверь всё что в письмеце сказано дотошно, ибо ежели Прохор и князь одно лицо у нас беда. Большая.

— Отчего же?

— Оттого, что князь сей у дяди удел запросил, мне об том Калита сказывал намедни.

— И в чём же тута подвох, Владыко, вразуми?

— В том, дурень, что мы Алексина можем запросто лишиться. Михаилу Семёновичу я за него трети заклада не отдал. Чую, отпишет град племяннику али заложит, и тогда пиши пропало.

— Не… Не можно такое. Святой город на копьё взять…

— Глуховские то? Запросто. Поспешай. Змею надобно давить, покуда она не выросла.

* * *

Вдоль пути из Белого озера к Онего тянется цепочка поселений, удалённых друг от друга на тридцать, сорок километров что соответствует дневному переходу на лодке. Поселения эти занимали ключевые участки древнего пути известного ещё с эпохи мезолита. Так и шли от погоста, к погосту. Жаль что чуда не произошло и Ковжа окончательно встала. Головной водоход спешно пришлось переделывать под «ледокольный» вариант — утяжелять камнем, защищать борта и пристроить склёпанную из железа носовую часть расположенную под углом двадцать градусов по отношению к килю. Обновлённое судно наползая на лед, взламывало его всей своей тяжестью. Ледокол толкали четыре сдвоенных быковых водохода, выдавая на пониженной достаточно