Читать книгу "Леонардо да Винчи. Загадки гения - Чарльз Николл"

«Давид» был установлен 8 июля. Для того чтобы освободить для него место, пришлось перенести «Юдифь» Донателло во внутренний двор. Возможно, Леонардо присутствовал при церемонии, а может быть, и нет. Он мог оставаться в Санта-Мария-Новелла, катаясь на своем колесном помосте вдоль картона «Битвы при Ангиари».

Судя по всему, первое публичное столкновение между двумя великими художниками состоялось именно в это время. О нем нам рассказывает Аноним Гаддиано, и рассказ этот удивительно оживляет его довольно скучную биографию Леонардо. Рассказу предшествует фраза «Dal Gav», из чего можно сделать вывод о том, что историю рассказал Анониму «П. да Гавине», считавшийся товарищем Леонардо. Другими словами, мы имеем дело с рассказом очевидца:

«Леонардо шел вместе с П. да Гавине по [пьяцца] Санта-Тринита, и они проходили Панкачча-дельи-Спини, где собрались граждане, обсуждавшие строфу Данте; и они обратились к упомянутому Леонардо, прося его объяснить им строфу. В тот момент Микеле Аньоло случайно проходил мимо, и Леонардо ответил им: «Вот Микеле Аньоло, он объяснит ее вам». На что Микеле Аньоло, думая, что тот сказал это, чтобы оскорбить его, раздраженно возразил: «Объясняй ее сам – ты, кто сделал коня, чтобы отлить его в бронзе, и не отлил, и бросил его от стыда». И, сказав так, он повернулся к ним спиной и ушел. И Леонардо тоже ушел, а лицо его покраснело от этих слов».

Место действия этой истории указано абсолютно точно: дело происходило на площади Святой Троицы. Группа, обсуждавшая строфу Данте, стояла в старинной лоджии перед средневековым дворцом семейства Спини (ныне палаццо Феррони-Спини). Это здание стоит в южной части площади и выходит к реке у моста Санта-Тринита. Сегодня лоджии здесь нет, но предположить, где она находилась, можно по фрескам Доменико Гирландайо, работавшего в середине 80-х годов в церкви Святой Троицы. Фрески Гирландайо изображают жизнь святого Франциска, но художник, как обычно, изобразил святого в современной ему Флоренции. На центральной фреске показано чудесное исцеление ребенка, и чудо это сотворено на площади Святой Троицы. В правой части картины изображена церковь (хотя с иным фасадом, поскольку современный фасад был пристроен в конце XVI века), в центре на заднем плане виден мост Санта-Тринита, а в левой части художник написал дворец Спини. На двух выходящих на площадь стенах (северной и западной) нет никаких признаков лоджии. Здравый смысл подсказывает, что лоджия должна выходить на южную сторону, то есть прямо на реку.[699] Можно предположить, что ссора между Леонардо и Микеланджело происходила на Лунгарно, на набережной, чуть восточнее моста, там, где сегодня располагается модный бутик Сальваторе Феррагамо.

Сцена описана очень живо. Так и видишь утомленного Леонардо, вежливо отклоняющего предложение высказать свое суждение о passo dantesco, обидчивого, несдержанного Микеланджело, яростно набрасывающегося на собеседника. В словах Леонардо не было ничего оскорбительного, разве что Микеланджело почувствовал скрытый сарказм: «Вот Микеланджело, который знает все». Микеланджело поворачивается и почти бегом уходит: у Анонима мы читаем «voltò i rene», буквально «он вышел из себя». Леонардо остается смущенным и рассерженным: «per le dette parole diventò rosso» – он покраснел. Леонардо инстинктивно избрал вежливость, Микеланджело, столь же инстинктивно, – грубость.

На следующей странице рукописи Анонима, после рассуждений о познаниях Микеланджело в анатомии, мы снова узнаем о его неприязни к Леонардо: «В другой раз Микеле Аньоло, желая повредить (mordere – буквально «укусить») Леонардо, сказал ему: «Как же эти тупоголовые миланцы поверили тебе?» «Que’ caponi de’ Melanesi» буквально переводится как «эти миланские большие головы», но слово caponi связано с глупостью или упрямством, а никак не с высоким положением. Если этот рассказ правдив, то между Микеланджело и Леонардо существовала глубокая неприязнь.

Аноним не сообщает, когда состоялся разговор на площади Святой Троицы. По-видимому, дело происходило в период между началом 1501 (когда Микеланджело вернулся из Рима) и летом 1502 (когда Леонардо покинул Флоренцию, чтобы поступить на службу к Борджиа) или между мартом 1503 (когда Леонардо вернулся во Флоренцию) и началом 1505-го (когда Микеланджело снова вернулся в Рим). Оба оскорбления связаны с неудачей, постигшей Леонардо при работе над конем Сфорца, что позволяет перенести действие на более ранний период. Но в то же время они могли быть связаны с участием Леонардо в комитете по установке «Давида». Леонардо с пренебрежением отнесся к работе Микеланджело, а сам не сумел добиться никакого успеха в области крупномасштабной скульптуры. Отсюда можно сделать вывод о том, что, скорее всего, разговор имел место в начале 1504 года – по-видимому, весной, когда стало достаточно тепло для того, чтобы обсуждать стихи Данте на открытом воздухе. В тексте Анонима рассказу предшествуют замечания относительно работы над фреской «Битва при Ангиари», также принадлежащие «Gav», то есть Гавине.

Копия картона Микеланджело для «Битвы при Кашине», выполненная Аристотиле да Сангалло

Вот в такой обстановке Синьория приняла решение поручить Микеланджело написать вторую батальную сцену в зале Большого совета – причем напротив картины Леонардо. Позднее сам Микеланджело скажет, что он «подрядился расписать половину зала Большого совета».[700] Тема его фрески – битва при Кашине – была связана с войной против Пизы. Первые документы, связанные с работой Микеланджело, датируются 22 сентября 1504 года. В этом документе художнику (как ранее Леонардо) представляется право свободного пользования большой студией, sala grande, в Оспедале ди Сант-Онофрио. Документ был подписан 29 октября.[701] Вот что замечает по этому поводу Вазари:

«Для этого Микеланджело получил помещение в больнице красильщиков при Сант-Онофрио и принялся там за огромнейший картон, потребовав, однако, чтобы никто его не видел. Он заполнил его обнаженными телами, купающимися в жаркий день в реке Арно, но в это мгновение раздается в лагере боевая тревога, извещающая о вражеском нападении; и в то же время, как солдаты вылезают из воды, чтобы одеться, божественной рукой Микеланджело было показано, как одни вооружаются, чтобы помочь товарищам, другие застегивают свои панцири, многие хватаются за оружие и бесчисленное множество остальных, вскочив на коней, уже вступает в бой… И можно было увидеть там самые необыкновенные положения: кто стоит, кто упал на колени или падает и как бы повис в воздухе в труднейшем ракурсе».