Читать книгу "О людях и ангелах (сборник) - Павел Крусанов"

Так, болтая ложечкой в стакане чая ломтик лимона, мыслил бригад-майор в стеклянном фонаре сторожевого дирижабля – парящей, локационной, авианесущей крепости с шестью истребителями на нижней палубе, надёжной воздушной цитадели, ограждённой от радаров и ракет врага закрученными полями магнитных ловушек и искривлённым пространством охранного щита.

Внизу, открытые чистым небесам, неспешно проплывали зелёные просторы алтайских предгорий – из восьми мощных двигателей сейчас работали только два, и то в четверть силы. Справа вилась среди холмов стальная жила Иртыша, впереди неподвижно посверкивало водохранилище Бухтарминской станции, дальше, в сизых далях, вздымался Нарымский хребет, ковыльный на подступах, с березняками и пушистым лиственничным лесом на склонах. Скоро зелёная степь выцветет, пожелтеет и иссохнет пуховник, который местные называют «дыриса», пучки его станут жёсткими, как проволока… Но сейчас степь, овеваемая ветрами, полными дразнящих, сводящих с ума запахов, только затевала своё короткое буйство.

Между тем небо в соответствии с метеопрогнозом менялось – с северо-запада шли тяжёлые тучи, неся благодатный дождь, освежающий потоп, дарующий жизнь здешним местам на всю длину грядущего знойного лета. Дабы не прерывать дежурное патрулирование, Буй-тур Глеб отдал приказ подняться выше отягощённых благодатной влагой облаков. Тут же ровный гул двигателей сменил тон, и упругая сила слегка вдавила бригад-майора в кресло, вознося огромный дирижабль в бирюзу чистых небес. Несмотря на лихой манёвр, называемый пилотами эскадры кривой верстой, плавность хода была такой, что даже ложечка не брякнула в стакане.

…Облачный фронт уже упёрся клином в Нарымский и Катунский хребты, тучи теснились, наседали, вздымались, как ледяные торосы, давили друг друга, истекая ливнем на степь и предгорья, когда радар засёк объект, движущийся с юго-востока примерно встречным курсом. «Едет рыцарь на коне, приблизительно, ко мне…» – оживившись, пропел себе под нос Буй-тур Глеб.

Идентифицировать объект приборы не смогли – тот не имел опознавательного маяка, не отвечал на запросы «свой-чужой» и не реагировал на сигналы, посылаемые в диапазоне выделенной для гражданских коробчонок эфирной частоты. Скорость его была мала, размер – что-то в масштабах малой авиации, пожалуй, помельче даже допотопного учебно-тренировочного Як-18, на котором в юности под присмотром наставника Буй-тур Глеб совершал свои первые полёты. Ничего серьёзного – летающий валенок. Однако следовало точно знать – что это, откуда и зачем. Китайский контрабандист? Засланный из Поднебесной шпион? Отечественный любитель-экстремал, поднявшийся самовольно, вопреки грозовому предупреждению, и вырубивший от греха подальше рацию и маяк? «Кто видал, чтоб медведь летал? – мурлыкал уже новую мелодию бригад-майор. – Он пеший, как леший».

Дирижабль плыл в облитом солнцем прозрачном океане света, объект же двигался в ливневом потоке под облаками, отчего визуальный контакт с ним был невозможен, хотя, не будь между ними этой плотной, как войлочная кошма, пелены, для того, чтобы рассмотреть летуна, сейчас хватило бы обычной полевой оптики. Бригад-майор решил накрыть нарушителя магнитной подушкой, сканировать на предмет активного вооружения и, в случае отсутствия угрозы, втянуть «валенок» на грузовую палубу.

Что ситуация не так проста, как поначалу показалось, бригад-майор сообразил, когда магнитная подушка не сработала. Ведомый радаром, нечёткий, странно подрагивающий на экране объект просто не заметил её, прошёл как нож сквозь холодец, как палец через воду. То, что рассекало под облаками дождь, не имело магнитных свойств, а стало быть, и охранный щит был ему нипочём. На допотопный агрегат это уже никак не походило. Озадаченный бригад-майор приказал послать два истребителя – сопроводить летуна до ближайшего аэродрома, а в случае неподчинения – так-растак! – принудить и посадить силой. Для острастки Буй-тур Глеб решил легонько садануть по нарушителю из акустической пушки, которую пилот услышит не то что сквозь шум дождя, но и сквозь могильный сон, – пусть знает, что он под опекой. Отдав команду, бригад-майор машинально облизал губы и похолодел – усы были солёными!

Пушка отработала, и в тот же миг летун, взвившись почти вертикальной свечой, пошёл к дирижаблю на звук, как идёт акула на запах крови. Истребители ещё только готовились сорваться с нижней палубы и теперь, если успеют, определённо должны будут не сажать, а сбивать наглеца. Ситуация стремительно менялась, расстояние до объекта с каждой секундой сокращалось: ещё немного, самую малость, и он вырвется из-под облачного горизонта. Сомнений не было – даже не видя соперника, мерзавец намеревался атаковать. Врубив звенящий зуммер боевой тревоги, бригад-майор с холодной усмешкой, всегда отпечатывающейся на его лице в минуту опасности, вновь помянул в мыслях бесстрашных крылатых казаков своего экипажа, готовых разделать чёрта под орех, врезав по нему из всех калибров, и в тот же миг, не в силах совладать с открывшимся от изумления ртом, понял: вот он – тот самый случай.

6

В согласии с нагрузкой на полушария мужского мозга, особое выделение ума в виде серы закупоривало левое ухо Нестора плотнее, нежели правое, поэтому, переспрашивая, он обычно поворачивался к субъекту речения именно правой стороной.

– Что, что? – Нестор повернулся к Брахману соответственным образом.

– Теория посменного доминирования биологических классов, трактующая чередование зоострат, – привычно повторил Брахман.

Однако разговор этот случился позже. А тогда, после взрыва в харчевне «У мамусика», мы все, как Нестор, изрядно приоглохшие, с кряхтением и оханьем поднялись из пыли, утёрли разбитые носы, ощупали ушибленные колени и бока и, осознав, что отделались, в сущности, пустяками, поспешили смыться. Нехорошо – тем самым мы навлекали на себя подозрения, давали повод подумать о себе дурно, но что поделаешь – закон и долг идут не в ногу. Да и потом, как говорил затейливый старик в харчевне, «вдолги распутают дело». Нас вела санкция, и, задержись мы здесь по воле следствия, можно считать, что зеленцы… ну, те бомбисты-рыбоколы, направленные, бесспорно, Льнявой, хоть частично, но всё-таки добились своего.

Собственно говоря, в подобных обстоятельствах надо было без рассуждений ступать за вожаком, что мы и сделали, – в этом залог спасения, если, конечно, вожак не дурошлёп, не фофан стоеросовый, а истинный, такой, какого описал Князь в своей «Книге власти» и каким заведомо являлся сам. Вот лишь несколько запавших мне на сердце коротких изречений из его труда:

– Вожак не покупается на клевету, потому что знает цену словам – она невелика.

Разводи истину и иллюзию.

– Кричащие «Долой!» – либо юные безумцы, не познавшие своего сердца, либо нечестивцы, питающиеся смутой и разложением. Ложь и алчность в сердцах последних – эти лобковые вши тайно стяжают богатства и пожинают роскошь. Вожак всегда видит разницу между строительством и разрушением.

Судья знать должен как закон, так и сердце человеческое.

Или вот:

– Между вожаком и духом-правителем различия огромны. Дух-правитель организует настоящее, вожак ведёт в будущее.