Читать книгу "Горькие плоды смерти - Элизабет Джордж"

– Я не требую подобных докладов от моих подчиненных. Если Барбара что-то натворила, мне все равно это станет известно, – сказал он.

– Вот это «все равно» меня и волнует, – прозвучало в ответ. – Ладно, продолжайте. Поговорим завтра.

Столь резкое завершение разговора наводило на мысль, что Ардери что-то беспокоит. Инспектор хотел спросить у нее, что именно – вечные ли наезды со стороны начальства по поводу того, насколько эффективно она использует вверенные ей кадры? – но передумал. Хватит с него собственных забот. Правда, основная их часть не имела никакого отношения к расследованию.

Накануне он расстался с Дейдрой совсем не так, как ему хотелось бы. Например, выяснилось, что спальный мешок на полу ее спальни – места на раскладушке двоим не хватило бы, да и вообще, конструкция была весьма шаткой – отнюдь не способствует романтике и просто неудобен. Поэтому, когда они потом лежали бок о бок под тонким одеялом сомнительного происхождения, наброшенным на их потные тела, Томас задал подруге вопрос, который, он точно знал, ей не понравится. Когда же, поинтересовался он, она наконец доведет спальню до ума?

Хозяйка дома притворилась, будто не поняла его, что тотчас же подсказало ему, что такие темы лучше не затрагивать. В квартире имелись две спальни – та, где они находились, и еще одна, совсем крошечная, которую Дейдра хотела приспособить под рабочий кабинет. Она заговорила про то, что ей предстоит принять окончательное решение, убрать или оставить полочку для тарелок, указывавшую на то, что когда-то эта комната служила столовой. Линли знал: Дейдра сказала это нарочно, уклоняясь от ответа на вопрос про спальню, в которой они были вынуждены заниматься любовью, если им не хотелось делать это стоя.

– Дейдра, ты же знаешь, какую именно спальню я имею в виду, – устало произнес полицейский.

Женщина приподнялась на локте. Ее очки лежали примерно в метре от нее. Она потянулась за ними и надела, чтобы лучше его рассмотреть.

– Пожалуй, ты прав, – сказала она.

По ее голосу он понял: подруга тоже устала. Еще одна причина отложить этот разговор. Но Томас не желал его откладывать, и хотя с его стороны это был эгоизм, в тот момент ему было все равно.

– Должны ли мы поговорить о том, почему ты уходишь от ответа на мой вопрос? – спросил Линли. – Я спрашиваю это потому, что мне кажется логичным, что, прежде чем браться за столь грандиозное начинание, неплохо бы для начала обустроить спальное место. Спальня и ванная – в первую очередь, остальное подождет.

– Я как-то об этом не подумала, – Дейдра села и, обхватив руками колени, прижалась к ним щекой. Света в комнате почти не было, а все из-за окна, которое предыдущий скупердяй-владелец – чтобы сэкономить на шторах – выкрасил в уродливый синий цвет. Поэтому Линли был виден лишь силуэт собеседницы, что ему тоже не нравилось. Он хотел бы видеть ее лицо.

– Мне хватает того, что у меня есть на данный момент, и мне показалось, что вопрос был о другом…

– О нежелании отвечать, – закончил за Трейхир ее гость.

Воцарилось молчание. Было слышно, как в соседней комнате мирно похрапывает Арло. Сквозь тонкое стекло доносилось приглушенное кряхтенье автобуса, вползавшего на Хаверсток-Хилл.

– На что именно, по-твоему, я не желаю отвечать? – спросила Дейдра.

– Мне кажется, ты избегаешь меня.

– Томми, ты действительно считаешь, что весь этот последний час я тебя избегала?

Инспектор потрогал ее голую спину. Кожа была прохладной. Он было потянулся, чтобы укутать ей плечи одеялом, но что-то остановило его. В этом жесте было бы слишком много любви, а в данный момент ему это было не нужно.

– На первый взгляд – нет, – сказал Томас. – Но есть нечто такое, чему я даже не могу подыскать название… скажем так, близость, и она тебя страшит. Я прав? Нет, не физическая близость, а другая. Нечто более глубокое, что может быть между мужчиной и женщиной. И мне кажется, что эта спальня – наглядное тому подтверждение.

Трейхир молчала, и ее друг знал: она задумалась над его словами. Именно это ее качество и влекло его к ней в первую очередь – даже когда он только-только познакомился с нею в Корнуолле, когда был тенью себя прежнего.

– Думаю, я избегаю иллюзии постоянства, – сказала она.

– В этом мире нет ничего постоянного, Дейдра. – ответил он.

– Знаю. Я же сказала, иллюзии. Ну и потом, конечно, всего остального, что всегда было и будет.

После этих ее слов Линли тоже сел. Внезапно он ощутил себя голым, что совсем не одно и то же, чтобы просто быть раздетым. Он потянулся за рубашкой и попытался надеть ее. Странно, но в полутемной комнате это оказалось сродни борьбе.

– Бог мой, Дейдра! Неужели ты думаешь про… как бы это точнее выразиться? Про устаревшую социальную пропасть между нами? Сейчас ведь не девятнадцатый век!

Женщина слегка дернула головой, и Линли подумал, что, не прижимайся по-прежнему щекой к коленям, она бы точно повернулась к нему.

– Между прочим, я об этом вовсе не думала, ни о какой социальной пропасти, – сказала Трейхир. – Я думала про то, как мы взрослеем и как это взросление формирует нас от колыбели и до тех, кто мы есть сейчас, – стоящие, вернее, сидящие здесь взрослые люди. Нам кажется, что прошлое осталось позади, но оно следует за нами по пятам, словно голодный пес.

– Значит, все-таки дело в социальной пропасти, – сказал Линли.

После этих его слов женщина встала. В углу комнаты стоял комод, а на нем лежал махровый халат, который она набросила на себя. Как и все в ней, халат был вещью простой и практичной. Хелен в таких никогда не ходила.

– Мне иногда кажется, что тебе никогда меня не понять, – сказала Дейдра.

– Неправда, – возразил Томас.

Он был уверен, что знает природу ее внутренней борьбы, знает, какие силы вынуждали ее поддерживать дистанцию между собой и внешним миром. В тринадцать лет ее забрали из полуразбитого трейлера, в котором она жила с родителями; ее зубы шатались, а волосы выпадали. Она не была знакома даже с традициями бродячего племени, чтобы выжить в этом мире в одиночку, хотя бы потому, что она никогда не была частью этого мира. Ее отец был бродягой-одиночкой. Допотопный трейлер, который их семья называла домом, обычно делал остановки по берегам рек и ручьев Корнуолла. Пока отец за гроши пытался найти применение своим умениям лудильщика, дети – а их было трое – были предоставлены самим себе. Лишенные элементарных вещей – нормального питания, крыши над головой и приличной одежды, – они также были лишены тех незримых даров, которые превращают младенца в ребенка, а ребенка – в подростка, приспособленного к жизни в этом мире. Приемная семья оказалась любящей, однако в случае Дейдры жребий уже давно был брошен, и она до сих пор вела с ним борьбу. Умом Линли это понимал, а вот сердцем – сердцем отказывался.

Он тоже встал и начал одеваться.

– Невозможно вернуться в прошлое, его уже не изменить, – сказал он. – Знаю, я констатирую очевидное. Но я это вот к чему: позволять прошлому вставать на пути у будущего…