Читать книгу "Секрет опричника; Преступление в слободе - Борис Сударушкин"

Предположение краеведа показалось мне нелепым:

– Но ведь вы сами слышали, что Шошин завалил провал возле своего дома!

– Возможно, он потому и поспешил это сделать, что решил скрыть существование подземного хода. Вы спускались в подвал дома Шошина? – спросил Пташников Марка.

– Там, кроме картошки, ничего нет.

– Значит, плохо искали, – убежденно произнес краевед, а Ниткину сказал: – Вы не можете для Марка Викторовича еще раз начертить тот план, который вчера рисовали нам на снегу?

Ниткин вынул из письменного стола листок бумаги, кроме монастырских строений нарисовал на нем дом Шошина, поставил на плане три креста, где были обвалы земли. Последний – за домом Шошина.

Взяв листок, Пташников дорисовал еще один крест внутри прямоугольника, обозначающего дом музейного сторожа, и подвинул листок к Марку.

– Видите, все четыре креста стоят на одной линии. Провал земли произошел за домом Шошина, а в сторону к монастырю подземный ход, видимо, сохранился. Чтобы проверить это, Шошин выкопал где-нибудь в подполье яму и сделал спуск в подземный ход.

– Но зачем он ему потребовался? – недоумевал Ниткин. – Почему он никому не сказал, что обнаружил его?

– Этим пусть милиция занимается. Я так думаю, что вы приехали сюда не столько для того, чтобы разбираться в причинах убийства царевича Ивана, сколько из-за Шошина, чтобы встретиться с ним и что-то выяснить? – спросил меня Пташников, потом перевел взгляд на Марка.

Только теперь Марк, ничего не скрывая, рассказал, что предшествовало нашему появлению в Александрове. Похоже, эта история не удивила Пташникова, но на Ниткина она произвела сильное впечатление.

– Как же так?! – изумленно воскликнул он. – Столько лет жить под чужой фамилией, скрываться от жены и сына! Во имя чего?

– Это еще предстоит выяснить. Вы не знаете, в последние годы Шошин делал какие-нибудь перестройки в своем доме? – спросил его Марк.

– Знаю, что он печь заново перекладывал. Потом нашел шабашников крышу перекрыть.

– Когда это случилось?

– Да года три назад.

– Провал земли возле его дома случился до или после этого?

– Печь он после перекладывал, но в то же лето, я точно помню. У нас тогда в музее реставраторы работали, так Иван Прохорович у них кое-какие инструменты брал.

– А он что, раньше печником был?

– Куда там. Я слышал, он здесь, в Александрове, к какому-то старику на выучку ходил, потом всю печь от первого до последнего кирпича сам выложил. Это с его-то изувеченной рукой! О мертвецах плохо не говорят, но скупой был – дальше некуда. В магазине из продуктов только хлеб да масло подсолнечное покупал и ходил в старье.

Марк поднялся на ноги.

– Я отправляюсь в милицию, а вы подходите к дому Шошина. Надо проверить эту версию с подземным ходом. Может, потому он новую печь своими руками и строил, что она с секретом…

Через час к дому Шошина опять подъехал тот же газик с сотрудниками милиции и прокуратуры; сняли пломбу, на которую была опечатана дверь. Хотя я знал, что трупа хозяина в доме уже нет, но, войдя в комнату, не мог избавиться от неприятного ощущения, что дух хозяина, выражаясь языком старинных романов, все еще витает здесь.

Сотрудники милиции приступили к осмотру печи. На мой взгляд, в ней не было ничего особенного – обычная русская печь, в придачу неказисто сложенная. Но вот что показалось странным – когда внутренность печи осветили фонариком, там не обнаружили ни дров, ни углей, а зола лежала по сторонам поддона – широкой чугунной плиты, на которой смутно просматривался какой-то текст.

Увидев ее, Ниткин возмутился:

– Это надгробная плита с могилы иеромонаха Корнелия, о котором я вам рассказывал. Вон куда ее Иван Прохорович приладил! А мы ее по всему монастырю разыскивали…

За печью Марк нашел изогнутый металлический штырь непонятного назначения. Покрутив его в руке, опять заглянул в печь, нащупал в чугунной плите выемку, куда удобно вошел конец штыря. Марк потянул чугунную плиту к себе – и она со скрежетом стронулась с места, обнажив лаз, вертикально уходящий вниз.

Догадка Пташникова оказалась верной – это был вход в подземелье. Туда спустился Марк, следом за ним – сотрудник местной милиции. Примерно через полчаса они опять появились в комнате, но не через лаз, а вошли в дом снаружи. Марк усталым голосом объяснил:

– Подземный ход в сторону речки Серой обвалился, а к монастырю – в целости и сохранности. Вывел нас в подклет Успенской церкви. Теперь все ясно – именно этим подземным ходом ушел убийца. Но ушел не с пустом, а с ношей…

Марк развернул вырванный из записной книжки листок бумаги – на нем поблескивали крупицы золотого песка.

– В подземном ходе Шошин оборудовал тайник, но сейчас он пустой, вот все, что мне удалось там найти. Видимо, из-за этого золота Шошина и убили.

– Откуда оно у него взялось? – растерянно спросил Ниткин.

– Это предстоит выяснить в ходе дальнейшего следствия. Возможно, только убийца и знает происхождение золота…

С тяжелым чувством уезжал я из Александрова. Меня не покидало ощущение, что я каким-то образом был причастен к смерти Шошина. Гнал эту мысль, но она назойливо преследовала меня. Каким образом убийца выяснил, что Шошин живет в Александрове? Не следил ли он за мной все это время, пока я занимался сбором сведений о семье Теминых? Но почему, в таком случае, я не заметил слежки? Или убийца вышел на Шошина самостоятельно, получив сведения о том, что тот живет в Александрове, через ту же Галину Николаевну Темину? Но ведь она не знала, под какой фамилией скрывается теперь Игнат Темин!

Создавалось впечатление, что загадка этого убийства, как и загадка убийства царевича Ивана, так и останется нераскрытой – слишком мало было улик, чтобы найти убийцу, которому так неожиданно помог подземный ход, вырытый здесь еще во времена Грозного. Как о нем проведал убийца? Если от Шошина, то непонятно, почему тот раскрыл ему тайну, которую так тщательно сохранял от посторонних. Не был ли тот человек знаком ему? Или, может, убийца знал о Шошине такое, что позволило ему шантажировать его, потому сторож и был вынужден рассказать о подземном ходе, отдать золото? Наконец, что за женщина приходила к Шошину незадолго до нашего появления возле его дома?..

На вокзале, когда Пташников встал в очередь к газетному киоску, у меня выдалось несколько минут, чтобы поговорить с Марком наедине.

– Дай слово, что, как только в следствии по делу об убийстве Шошина появится просвет, ты сообщишь мне, – ведь я как-никак причастен к этому делу, хоть и не смог выполнить твое поручение.

Марк пообещал мне, добавив:

– Кто знает, возможно, последняя страница этого дела будет дописана в Ярославле.

– Думаешь, к смерти Шошина причастен кто-то из его родственников?