Читать книгу "Тайный посол. Том 2 - Владимир Малик"

– Крепче держитесь, друзья! Отступать некуда – разве что в могилу или в турецкую неволю… Бей врага! Не жалей пороха – в погребах его хватит! Коли, руби проклятых!.. Засыпай им глаза песком!.. Лей на головы кипяток и смолу!..

Он был немолод, но ловок и безгранично смел. Появлялся в самой гуще сражения, где было тяжелее всего. И его громовой голос перекрывал шум боя и вселял в бойцов новые силы.

– Держитесь, друзья! Крепко держитесь!

Убедившись, что «друзья» держатся, мчался дальше…

В полдень, когда напряжение битвы достигло наивысшего предела, Штаремберг поднялся на башню собора Святого Стефана. Она, стройная, высокая, словно шпага, устремилась в небо.

Здесь уже сидел со зрительной трубой Колонич. Штаремберг взял у него трубу – поднес к глазу.

Все стало видно как на ладони: и темные колонны янычар, которые подходили на смену поредевшим и уставшим бюлюкам, и красный шатер Кара-Мустафы, и группу всадников перед ним, и огонь, вылетающий из крепостных пушек, и суету на стенах… Турецкая артиллерия молчала, хотя могла закидать бомбами почти весь город. Теперь это не удивляло генерала, предупрежденного Кульчицким о причине странного поведения противника.

Кульчицкий! Вот к кому чувствовал сейчас отеческую любовь и сердечную благодарность старый генерал. «Друг мой! Сама судьба послала тебя нам на помощь! – думал он, переводя трубу с одной части города на другую. – Дважды за последние десять дней ты предупреждаешь венцев о вражеских наступлениях! Если еще сообщишь Карлу Лотарингскому о нашем положении, твоему благородному подвигу не будет цены!»

Вдруг рука генерала со зрительной трубой вздрогнула: что там за возня на валу, у Швехатских ворот? Неужели янычарам удалось захватить этот участок стены?

– Герр Колонич, посмотри-ка, пожалуйста, ты! Что-то там неладно!

Колонич взял трубу.

– Все хорошо, мой генерал! Оснований для беспокойства нет. Продержимся час-другой – и турки сыграют отбой. Разрази меня Бог! Я чувствую, Кара-Мустафа будет полностью посрамлен…

Но тут он умолк, присмотрелся внимательнее, потом выругался:

– Гром и молния! Действительно у Швехатских ворот творится что-то странное. Кажется, там идет резня. Пошли!

Они быстро спустились вниз. Пока Колоничу подводили коня, Штаремберг вскочил в седло и в сопровождении эскорта адъютантов помчался к восточной части города.

Навстречу на забрызганных кровью подводах везли раненых. Бледные лица, искаженные болью, окровавленные повязки, широко раскрытые глаза, запекшиеся губы… Кто стонал, кто просил пить… Некоторые лежали молча, крепко стиснув зубы.

Генерал окидывал их взглядом, но не останавливался – мчался во весь опор дальше. Главное сейчас – отбить врага. Не пустить в город. Сбросить со стен.

На валу и на площади возле Швехатских ворот шел жестокий бой. Бились на саблях, резали ятаганами, кололи шпагами, разбивали головы боздуганами и боевыми топорами…

Штаремберг спрыгнул с коня, выдернул шпагу – ринулся в самое пекло боя.

– Вперед, братцы! Вперед!

Адъютанты обогнали его, закрыли от пуль и сабель.

Появление генерала и двух десятков его адъютантов и телохранителей влило новые силы, вселило уверенность в сердца изнемогающих защитников.

– Генерал с нами! Генерал с нами! – раздались голоса. – Наддай, братцы! Перебьем бешеных псов!

Янычарам, которые прорвались на площадь, и так было нелегко, а теперь на валу их отрезали от своих свежие воины, приведенные Штарембергом. Поэтому дрались они с яростью обреченных – отступать им было некуда.

Ян Кульчек и Якоб Шмидт держались друг друга. Они забыли обо всем, кроме одного – бить врага! Одежда их была насквозь пропитана потом, залита своей и чужой кровью…

Смертельный вихрь уже полдня кружил их в неистовом танце, которому, казалось, не будет конца.

Увидев генерала, кинувшегося в бой со шпагой в руке, Ян и Якоб еще сильнее насели на противника и потеснили его к стене.

Янычары яростно оборонялись. Их осталось около двадцати, но по всему было видно, что это опытные воины, их сабли снесли головы многим защитникам Вены.

Не миновал этой ужасной участи и Якоб Шмидт.

Увлеченный рукопашным боем, он не заметил, как со стороны налетел на него еще один янычар, и вражеская сабля со всего размаха опустилась на его темя.

– Ох! – вскрикнул он глухо и повалился наземь.

Ян Кульчек ничем не мог помочь другу: тот уже не дышал. Лежал навзничь, худой, белолицый, с мертвыми невидящими глазами.

Когда пал последний янычар из прорвавшихся в город, чех склонился над другом и пальцами закрыл ему глаза. Долго и горестно глядел на лицо Якоба, а у самого из глаз катились слезы.

В это время ему на плечо легла чья-то рука. Он поднял голову – рядом с ним стоял генерал.

– Молодец, паренек! Я видел, как ты дрался… Но впредь я запрещаю тебе рисковать жизнью! Ты мне нужен для другого дела. Понял?

– Понял, господин генерал.

Кульчек выпрямился, вложил шпагу в ножны. Вытер разорванным рукавом закопченное, забрызганное кровью лицо и только теперь почувствовал, как у него пересохло во рту и как дрожат от длительного напряжения руки.

5

Это была ужасная ночь. Давно стихла пушечная канонада, умолкли мушкеты, не слышно было жуткого рева распаленных атакой воинов. Но все это сменилось душераздирающими криками умирающих, стонами и мольбой, руганью и проклятиями раненых, лежащих вперемешку с убитыми вокруг города.

Никто не мог спать – ни венцы в своих домах, ни турки в шатрах.

Утром Штаремберг послал к Кара-Мустафе офицера – передать, что австрийцы не будут открывать огонь до тех пор, пока не будут вынесены раненые и похоронены убитые.

Несколько дней над Веной стояла полная тишина, воздух был насыщен трупным смрадом. Обе стороны не сделали ни единого выстрела. Турецкие похоронные команды беспрепятственно уносили раненых и тех, кто уже отошел в «райские сады Аллаха». И только когда во рвах не осталось ни одного трупа, в турецком лагере раздался сигнальный выстрел гаубицы, оповещая, что затишье закончилось. С этой минуты снова начался ежедневный обстрел валов и бастионов.

Штаремберг ждал нового штурма, с тревогой осматривал поредевшие отряды защитников столицы. Но турки вели себя спокойно. И это удивляло старого генерала. Почему Кара-Мустафа не наступает? Что он задумал? Ведет подкопы и закладывает мины под валы? Или выжидает удобное время, чтобы застать врасплох?

Генерал не спал, ходил ночами по валам и в тишине прислушивался – не доносятся ли глухие удары ломов и лопат? А может, роют только днем, когда взрывы сотрясают землю?

В одну из таких бессонных ночей Ян Кульчек привел к нему Кульчицкого.