Читать книгу "Наследники СМЕРШа. Охота на американских "кротов" в ГРУ - Анатолий Терещенко"

После прибытия в Соединенные Штаты Голицына и дискредитации Носенко Энглтон, как писал Мэнголд, практически получил право вето в сфере работы с перебежчиками. Без его одобрения никакие материалы, полученные от перебежчиков, всерьез не принимались.

В чисто человеческом плане заблуждения начальника контрразведки ЦРУ в отношении Полякова оказались фатальными.

«Этот агент ЦРУ был бы до сих пор жив, — писал Мэнголд, — если бы не допущенные Энглтоном ошибки во время работы ЦРУ с этим источником, и особенно после того, как Энглтон ушел в отставку».

Вернее было бы сказать — после того, как был практически изгнан с контрразведывательной службы в ЦРУ.

К 1978 году Энглтон, глубоко уязвленный тем, как бесцеремонно его уволили, уже три года был не у дел. Он все чаще стал заглядывать в бутылку, постепенно спиваясь. Главный контрразведчик разведки нередко жаловался друзьям, которых у него, как и у каждого человека, было так немного при таких оборотах жизни. Он продолжал считать, что был прав в оценке коварного дезинформационного плана КГБ, который осуществляли проникшие в ЦРУ и ФБР агенты Кремля. Надо сказать, что годы нисколько не изгладили в нем тревоги за безопасность американской разведки. Многие коллеги отвернулись от него.

В обстановке изоляции и вполне понятной озлобленности он стал все чаще встречаться с писателями и журналистами. Он хотел, чтобы его слушали и могли донести его аргументы и взгляды на эту проблему до других людей и вообще до широкой американской аудитории.

Всех перебежчиков после Носенко, в том числе и инициативника Полякова, он продолжал считать подставой КГБ — то есть врагами Америки.

Именно в этот момент сведения о Полякове, который еще действовал как американский агент в советском Генштабе, просочились в печать. Фамилия, конечно, названа не была, но по косвенным признакам можно было вычислить его.

Первый намек на Полякова появился 27 февраля 1978 года в журнале «Нью-йоркер» в статье Эдвара Эпштейна. Он в ней не упоминал никакой конкретики, но назвал имя Федора, которого он, как и его друг Энглтон, считал агентом-дезинформатором. В статье он упомянул о существовании еще двух советских агентов, работавших на ФБР и ЦРУ.

24 апреля 1978 года опять в журнале «Нью-йоркер» публикуется анонимная заметка о бегстве к американцам высокопоставленного советского чиновника ООН Аркадия Шевченко, через которого автор вправе ожидать ответа на вопросы, действительно ли Федора, Носенко и еще один тайный агент ФБР в русской миссии при ООН «Топ-Хэт» — подставы КГБ.

Упоминание об агенте с псевдонимом «Топ-Хэт» создало реальную угрозу Полякову.

Как пишет Мэнголд: «Единственной причиной подобного сознательного предательства действующего агента ЦРУ стало фанатичное стремление фундаменталистов укрепить свои пошатнувшиеся позиции относительно фальшивости всех советских перебежчиков. Однако публичная огласка этого профессионального спора означала, что жизнь Полякова превратилась в главную ставку в этой русской рулетке.

Если фундаменталисты окажутся правы в утверждениях, что Поляков и другие советские перебежчики были липовыми, то не будет преувеличением сказать, что КГБ годами водил ЦРУ и ФБР за нос.

Эпштейна, как журналиста, нельзя винить за то, что он использовал сообщенную ему информацию для того, чтобы привлечь внимание общественности к этому исключительно важному вопросу.

Тем не менее Эпштейн, как патриот, многим рисковал, — если его публикация была ошибочной, это означало, что его источники послали американского агента на верную смерть. Дело обстояло именно так».

Как уже отмечалось выше, после такого журнального откровения работа по Полякову пошла веселее. Совершенно под другим углом зрения оперативниками стали рассматриваться некоторые сомнительные в оценках его поступки и действия. Стали постепенно развязываться туго затянутые узлы недоказанности. Находились ответы на вопросы о его «официальных» контактах с американскими дипломатами и установленными разведчиками, прикрытыми «крышевыми» должностями.

Вот как об этом говорит Мэнголд:

«Теперь мы знаем, что, как только появилась эта публикация, КГБ немедленно начал расследование с целью установления личности агента, скрывавшегося за псевдонимом „Топ-Хэт“. Теперь нам известны и результаты этой работы. Советы раскрыли их только через 12 лет. 14 января 1990 года в газете „Правда“ появилась статья под заголовком:

„БЫВШИЙ ДИПЛОМАТ БЫЛ ШПИОНОМ США.

ПРИГОВОР — РАССТРЕЛ.

КРУПНЫЙ АМЕРИКАНСКИЙ АГЕНТ ПРЕДСТАЛ ПЕРЕД СУДОМ.

ОРГАНЫ КГБ ОБЕЗВРЕДИЛИ ОПАСНОГО ШПИОНА“».

И далее автор книги «Цепной пес „холодной войны“» Том Мэнголд спрашивает: так кто же выдал Полякова Эпштейну и, естественно, журналу «Нью-йоркер» в 1978 году и почему?

Подозрение опять же падает на Энглтона и его единомышленников, считавших Полякова подосланным перебежчиком. Но западная пресса вину бывшего шефа внешней контрразведки ЦРУ делит с заместителем директора ФБР в отставке и другом Энглтона Уильямом Селливаном. Дело в том, что последний возненавидел своего шефа Гувера за то, что тот не назначил его своим преемником. Эта ссора завершилась в 1971 году увольнением Селливана и отправкой на пенсию. Он этого шага не ожидал. Находясь в отставке, он охотно критиковал политику своего шефа, смело общался с журналистами и встречался с Эпштейном, которому тоже рассказывал некоторые подробности об агенте из числа советских сотрудников в ООН под кличкой «Топ-Хэт».

Спросить у Селливана, кто санкционировал утечку информации о русском агенте, уже нельзя. В ноябре 1977 года, за четыре месяца до выхода книги Эпштейна, заместитель Гувера Селливан погиб на охоте при загадочных обстоятельствах. Ходили слухи, что его «случайно» застрелил один из охотников.

Какая разница, если такое случилось, значит, это кому-то было выгодно и надо, несмотря на неписаные правила в разведке и контрразведке — агентов надо беречь. Здесь мы увидели обратное — с выжатым лимоном не церемонятся. С такими фруктами автору приходилось встречаться нередко в ходе ознакомления с методами работы ЦРУ, но о них — в других повествованиях.

Послесловие

Итак, определилась судьба шпиона, вернее, он сам распорядился своими авторитетом, положением семьи и личной жизнью. Предательство во все времена оценивалось любым обществом как самое гнусное преступление.

Написанное о шпионе Полякове — результат личного участия в разработке «Бурбона», наблюдений за его преступной деятельностью и обработка собранных материалов из открытых источников информации, написанных книг, статей в газетах и журналах.

Цель обращения к этой теме одна — показать, что в любом подлом деле «сколько веревочке ни виться, а концу быть». Как Полякова оберегали спецслужбы США, какую супертехнику ему всучивали. Но пришел конец его наслаждениям и страхам. Он был разоблачен и изобличен. Жалко только, что эта многолетняя заноза была вытащена слишком поздно. Главное — вытащена! Автор гордится своими коллегами, которые совершили этот акт запоздалого возмездия.