Читать книгу "Имаджика. Примирение - Клайв Баркер"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нуллианак был гол, но это состояние не придавало ему ни чувственности, ни чувствительности. Его плоть сияла почти также ослепительно, как и его молнии, и была лишена видимых органов размножения и выделения. У него также не было видно ни волос, ни сосков, ни пупка. Он непрерывно поворачивался вокруг своей оси, пытаясь отыскать существо, близость которого ощущал, но, возможно, вложенный в него запас разрушительной энергии притупил его чувства, так что он увидел Милягу, лишь когда тот приблизился к нему почти вплотную.
— Ты не меня ищешь? — спросил Миляга.
Нуллианак устремил на него взгляд. Между ладонями его головы прошла новая волна электрических разрядов, и сквозь их потрескивания зазвучал его монотонный голос.
— Маэстро, — сказал нуллианак.
— Ты знаешь, кто я?
— Конечно, — ответил он. — Конечно.
Голова его покачивалась, словно у загипнотизированной змеи. Он придвинулся к Миляге ближе.
— Почему ты здесь? — спросил он.
— Я хочу видеть моего Отца.
— А-а.
— Я пришел, чтобы поклониться Ему.
— Мы все пришли за этим.
— Я в этом не сомневался. Ты можешь отвести меня к Нему?
— Он повсюду, — ответил нуллианак. — Это Его город, и Он скрывается в каждой пылинке.
— Стало быть, если я буду разговаривать с землей, я буду разговаривать с Ним?
Нуллианак задумался.
— Не с землей… — ответил он наконец. — Не надо говорить с землей.
— Тогда с чем? Со стенами? С небом? С тобой? Может быть, мой Отец скрывается в тебе?
В голове нуллианака забегали возбужденные разряды.
— Нет, — ответил он. — Я не осмелюсь такое утверждать…
— Так отведи меня туда, где я смогу преклонить перед Ним колени. Времени остается мало.
Это последнее замечание показалось нуллианаку убедительным, и он кивнул своей смертоносной головой.
— Я отведу тебя, — сказал он, поднимаясь немного выше и поворачиваясь к Миляге спиной. — Но ты прав: мы должны спешить. Дело твоего Отца не терпит отлагательств.
Хотя Юдит не хотелось отпускать Целестину наверх одну, так как она знала, какая встреча ожидает ее на лестничной площадке, но знала она и то, что ее присутствие и вовсе лишит женщину возможности проникнуть в Комнату Медитации. Пришлось ей остаться внизу, стараясь определить по доносящимся сверху звукам, что там происходит. Сначала она услышала предостерегающее ворчание гек-а-геков, а потом раздался голос Сартори, который предупредил, что того, кто попытается войти, ждет немедленная смерть. Целестина ответила ему, но так тихо, что до Юдит донеслось лишь невнятное бормотание, и через несколько минут (но были ли это минуты? — возможно, прошло лишь несколько секунд, бесконечно растянутых ожиданием новой вспышки насилия), не в силах больше бороться с искушением, она задула ближайшие к ней свечи и начала медленно подниматься наверх.
Она предполагала, что ангелы попытаются ее остановить, но они были слишком поглощены уходом за Милягой, так что на пути ее не было никаких препятствий, кроме собственной осторожности. Она увидела, что Целестина до сих пор стоит у двери, но овиаты уже не преграждают ей дорогу. По приказу Сартори они отползли в сторону и, лежа на животе, дожидались дальнейших приказаний хозяина, готовые пустить в ход зубы и когти по первому же сигналу. Юдит одолела уже половину пролета, и теперь до нее долетали обрывки разговора. Первым она услышала усталый шепот Сартори:
— …Все кончено, мама…
— Я знаю, дитя мое, — сказала Целестина. В голосе ее не было упрека — одна лишь спокойная нежность.
— Он уничтожит все…
— И это я знаю.
— …я должен был удерживать для Него круг… Он хотел этого…
— И ты должен был исполнить Его волю. Я понимаю, дитя мое. Поверь, я все понимаю. Я ведь тоже исполнила Его желание, помнишь? Это не такое уж большое преступление.
После этих слов Целестины раздался щелчок замка, и дверь Комнаты Медитации медленно распахнулась, но Юдит была еще слишком низко и увидела только стропила, освещенные то ли свечкой, то ли сотканной овиатами сияющей пеленой, которая окутывала Сартори на улице. Теперь, когда дверь открылась, голос его был слышен лучше.
— Ты войдешь? — спросил он у Целестины.
— А ты хочешь, чтобы я вошла?
— Да, мама. Прошу тебя. Я хочу, чтобы мы были вместе, когда наступит конец.
«Знакомая песня, — подумала Юдит. — Ему, похоже, абсолютно все равно, в чью грудь уткнуть свое заплаканное лицо, лишь бы его не оставили умирать в одиночку». Целестина шагнула внутрь, но дверь за ней не закрылась, а гек-а-геки не вернулись на свои посты. Юдит овладело жестокое искушение продолжить подъем и заглянуть в комнату, но страх перед овиатами пересилил, и она осторожно опустилась на ступеньку — на полпути между Маэстро наверху и бездыханным телом внизу. Там она стала ждать, прислушиваясь к тишине — в доме, на улице, во всем мире.
В голове ее сложилась молитва.
«Богини… — подумала она, — это Ваша сестра, Юдит. Надвигается огонь, Богиня. Он уже совсем близко, и мне очень страшно…»
Сверху донесся голос Сартори, но он говорил так тихо, что даже при открытой двери нельзя было разобрать ни единого слова. Однако слова перешли в рыдания, и это нарушило ее сосредоточенность. Нить молитвы была потеряна. Не имеет значения. Она сказала достаточно, чтобы выразить свои чувства: «Огонь уже совсем близко, Богини. Мне страшно».
Что еще она могла сказать?
Огромная скорость, с которой двигались Миляга и нуллианак, отнюдь не уменьшила впечатления от масштабов города, — скорее, наоборот. По мере того как проходили минуты, а улицы все продолжали мелькать мимо, тысяча за тысячей, ослепляя глаза все тем же насыщенным цветом домов, уходивших под небеса, величие этого труда переставало казаться эпическим и все более наводило на мысль о безумии. При всем очаровании красок, идеальности пропорций и совершенстве отделки город был бредом сумасшедшего, навязчивой галлюцинацией, которая отказывалась успокоиться до тех пор, пока не покрыла каждый квадратный дюйм этого Доминиона памятниками собственной неутомимости. На улицах по-прежнему не было видно ни одного обитателя, и в сердце Миляги закралось подозрение, которое он в конце концов выразил вслух — правда, не в форме утверждения, а в форме вопроса:
— Кто живет здесь?
— Хапексамендиос.
— А еще кто?
— Это Его город, — сказал нуллианак.
— А в нем есть горожане?
— Это Его город.
Ответ был достаточно ясен. В городе не было ни одной живой души, а колыхание виноградных лоз и штор, которое он замечал в начале пути, либо было вызвано его приближением, либо, что более вероятно, было игрой иллюзий, которой забавлялись пустые здания, чтобы скоротать столетия.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Имаджика. Примирение - Клайв Баркер», после закрытия браузера.