Читать книгу "Мы над собой не властны - Мэтью Томас"

Она все собиралась заговорить об этом с Сергеем, но каждый раз ей было легче в очередной раз потратить весь свой доход, да еще и залезть немножко в накопления, обещая себе, что к следующей получке она точно с ним поговорит. Ей все вспоминались слова Сергея о жене: «Лишь бы я деньги домой приносил».

Как-то Сергей спросил, можно ли ему ночевать здесь и по выходным. Эйлин расстроилась; именно в этот день она собиралась наконец-то сказать ему, что их сотрудничество пора заканчивать, но не успела. Сергей объяснил, что две недели назад расстался с женой и по выходным спал у сестры на диване.

Известие ошеломило Эйлин.

— Я не смогу себе позволить платить вам за постоянную работу...

— Не надо платить. Я вам платить за квартиру.

— Мне?!

— Буду работать. Делать ремонт вашим соседям.

Такой радикальный оборот казался по-своему соблазнительным, как и всякая безумная идея. Эйлин притворилась, будто колеблется, хотя на самом деле внутренне уже согласилась.

— Мне район нравится, — сказал Сергей, давая ей время на раздумья.

— Я не буду брать с вас деньги, — сказала Эйлин. — Вы просто еще поработаете по дому, пока не встанете на ноги. — Она невольно подобрала ноги под стул. — Это и будет ваша оплата за комнату. Конечно, пока вы не найдете постоянное жилье.

Эйлин нарисовала для Сергея объявление, указав свой номер дома, — хотя имени своего упоминать не стала. Размножила и повесила на доски объявлений в кафе «Раб кофемолки» и в больнице Святого Лаврентия. Опубликовала рекламу в газете бесплатных объявлений. Обошла соседей, кто о нем спрашивал.

Посыпались звонки с заказами. Эйлин по дороге на работу завезла Сергея в автосалон «Смит-Кернс», и он купил себе подержанный «форд-таурус». По утрам он обычно уходил, пока Эйлин еще спала. Оставлял ей свежесваренный кофе. Сам он кофе не пил.

Совесть Эйлин больше не мучила. Разрыв с женой — его решение, Эйлин здесь ни при чем. Насколько она поняла, к этому давно шло. Если для прекращения отношений им хватило отсутствия Сергея несколько дней в неделю, значит разрыв действительно назрел.

По пятницам Сергей оставлял в кухне деньги за еду, еще и с избытком. Электричеством почти не пользовался.

Они ели порознь: вместе было бы слишком интимно и молчание заполнить нечем. Если готовила Эйлин, она съедала свою порцию и оставляла его часть на плите; когда готовил Сергей, оставлял ей еду в холодильнике. Она стучалась к нему в комнату и говорила, что в кухне для него найдется чем перекусить. Он писал записки на корявом английском: «Сегодня я готовить. Вы не надо».

Принимая душ, он брал с собой чистые вещи и выходил из ванной уже полностью одетым. Однажды, вернувшись домой, Эйлин увидела с первого этажа, как Сергей — должно быть, не зная, что она уже здесь, — протопал к себе в комнату в одном аскетично белом полотенце, обернутом вокруг бедер. Концы полотенца еле-еле сходились на боку, живот слегка выпирал, но не нависал над краем полотенца, словно тело у него было плотнее, чем у Эйлин. Вслед за ним из ванной тянулись завитки пара. Лицо и грудь Сергея были красными, как у омара, чудом выскочившего живым из кастрюли, а все остальное — белей алебастра.

Он сам стирал свою одежду, а иногда и одежду Эйлин тоже, хотя никогда не смешивал их вещи в одной стирке. Сам догадался, Эйлин не пришлось его просить.

Так же по отдельности они смотрели телевизор, каждый в своей комнате. Тот, что в маленькой гостиной, почти никогда не использовался. Только изредка, убедившись, что Сергей уже лег, Эйлин тихонько спускалась вниз и включала телевизор, почти совсем убавив звук и не зажигая света. Услышав скрип ступенек на лестнице, быстро приглушала звук, но каждый раз оказывалось, что ей померещилось. Всколыхнутся тени на кухне, словно Сергей вошел, — нет, не заходил.

Эйлин брала с собой на работу «Таймс» — не для того, чтобы читать на дежурстве, а чтобы позже целиком отдать Сергею, избегая долгих обсуждений по поводу того, кто какой раздел читает первым. Придя домой, Эйлин оставляла газету на «острове», а Сергей ее забирал, тактично выбрав время, когда Эйлин не будет в кухне, и, прочитав, выбрасывал в мусорное ведро. Он, в свою очередь, оставлял ей «Нью-Йорк пост» — столь низменного развлечения Эйлин себе не позволяла со времен Джексон-Хайтс. Она и забыла, как приятно было сидеть за столом у Орландо, рассеянно перелистывать газету и болтать с кем-нибудь из семейства, пока Коннелл канючит, выпрашивая позволение побыть здесь еще немножко.

Она заранее боялась надвигающегося Дня благодарения. Придется как-то объяснить Коннеллу, почему Сергей все еще живет у них в доме. До сих пор ей удавалось это скрывать. Сын звонил не так уж часто. Эйлин предупредила Сергея, чтобы не подходил к телефону — хотя он и так не подошел бы. В конце концов она сама позвонила Коннеллу и сказала, чтобы он не приезжал. Пусть использует кредит на билет в другой раз. А то сейчас у нее с деньгами трудно, да и все равно скоро Коннелл приедет на рождественские каникулы. Он возражал, но не слишком рьяно, поэтому совесть Эйлин не очень мучила. Она поняла, что Коннелл чувствует себя виноватым, но не в том, что не поехал, а в том, что не жалеет об этом.

Кое-кто из подруг приглашал ее на праздник, но она отговорилась тем, что будто бы поедет к своему кузену Пату. С утра она отправилась позавтракать с Эдом, а потом приготовила праздничный ужин себе и Сергею: угощение по полной программе, с закусками и громадной индейкой. Остатки потом еще неделю подъедали.

Для Сергея это был первый классический американский День благодарения. Эйлин смотрела, как он накладывает себе разные вкусности. Все смел и снова наполнил тарелку. А когда он потянулся за третьим куском запеканки из ямса с растопленным зефиром, у Эйлин потеплело на душе от гордости, словно горячего душистого глинтвейна глотнула. Сергей в одиночку умял целую банку клюквенного соуса.

Однажды в начале декабря Эйлин, и так задерганная после тяжелого рабочего дня, провела в лечебнице несколько особенно трудных часов. Эд отказывался от еды и, не умолкая, жалобно скулил. Придя домой, она стоя сжевала подгорелый остаток тушеного мяса, а когда мыла кастрюлю, в кухню вошел Сергей. Эйлин, стоя к нему спиной, увидела отражение в оконном стекле. И не притворишься, будто не заметила, слишком тяжелые у него шаги. В воздухе словно потрескивало напряжение. Эйлин, отложив мочалку, сделала глубокий вдох и повернулась к Сергею лицом. Он молчал, не сводя с нее глаз. Потом двинулся на нее. Эйлин машинально выставила перед собой руки в резиновых перчатках. Сергей обошел «остров» и остановился перед ней. В ушах Эйлин отдавалось ее собственное частое рваное дыхание. Сергей сделал еще шажок вперед. Его осторожные движения пугали Эйлин: он как будто и сам боялся за них обоих, но ничего с собой поделать не мог. Эйлин мысленно корила себя за то, что впустила чужого человека в дом. Он может с ней сделать что захочет, а она бессильна ему помешать.

Рука Сергея легла ей на талию. Эйлин смотрела, будто со стороны, и не оттолкнула его. Он обхватил ее уже обеими руками.