Читать книгу "История России. От Горбачева до Путина и Медведева - Дэниэл Тризман"

С 1997 года доля россиян, которые ответили, что чувствуют себя свободными людьми, возросла с 42 до 70 %. На вопрос, как ситуация изменилась в прошлом году в связи с «возможностью свободно выразить свое мнение», больше россиян увидели не ухудшение, а улучшение, наблюдаемое с каждым годом в период между 2000 и 2007 годом, за исключением 2004 года. Наибольшее количество воспринимающих улучшения в области свободы слова (36 %) пришлось на 2007 год. Но русские поняли, что улучшения в предоставлении свободы дорого им обошлись: они считают, что социальные связи ослабли. В опросе 2008 года относительно предыдущих пяти лет 66 % сказали, что уровень свободы вырос; но большинство заметили, что стало меньше справедливости (64 %), законности (59 %), порядка (58 %), солидарности между людьми (68 %) и взаимного доверия (74 %)[203].

Эта картина вряд ли может сильнее отличаться от той, которую обычно предлагают западные наблюдатели, склонные считать, что при правлении Путина русские получили более организованное государственное устройство, хотя и за счет свободы. На самом деле исследования показывают, что все как раз наоборот: в конечном итоге россияне считают, что за годы правления Путина они получили больше свободы за счет порядка и социальной солидарности. Как уже было сказано в этой книге, основная причина, почему русские сплотились вокруг Путина, – это резкое улучшение состояния экономики, которое также в некоторой степени создало ощущение большей предсказуемости. Тем не менее россияне не увидели уменьшения коррупции и повышения эффективности государства.

Россияне считают, что за годы правления Путина они получили больше свободы за счет порядка и социальной солидарности.

Что могли иметь в виду русские, когда говорили, что их свобода увеличилась в последнее десятилетие? Это не совсем ясно. Но похоже, что это связано опять же с экономическим прогрессом страны. Рост доходов позволил россиянам воспользоваться некоторыми свободами, предоставленными в 1990 году. Больше граждан стали ездить за границу, пользоваться Интернетом, открыли собственный бизнес. Для многих борьба за выживание уступило место устройству личной жизни, а, следовательно, роскоши, которая требует как гражданских свобод, так и определенного уровня дохода. Больше россиян смогли переехать из тесных коммунальных квартир в отдельные апартаменты. Выбор вариантов отдыха расширялся по мере развития профессиональной индустрии развлечений. В то же время появилось несколько новых свобод, которые россияне оценили меньше. Многие отказались от рынков, которые были слишком свободными и не имели эффективной защиты прав потребителей или надежных, принудительных трудовых прав. Если бы это были свободы, которые респонденты имели в виду, было бы неудивительно, что они почувствовали связанное с ними ослабление социальных связей и солидарности. Свободами, которые пришли в мировую экономику с модернизацией, маркетизацией и интеграцией, считаются как раз те, которые, к лучшему или худшему, повысили мобильность и растворили традиционные узы зависимости, связывающие людей с семьями, общинами и их местом рождения.

Короче говоря, подавляющее большинство русских выступает за демократию, в частности за демократию с мощной исполнительной властью. Значительное количество не находит свое правительство полностью демократическим; скорее они рассматривают его гибридом, который часто оказывается неэффективным и коррумпированным, в котором последние выборы были лишь частично свободными и справедливыми. И все же россияне видят прогресс в течение последнего десятилетия и не согласны с западными учеными и активистами, которые считают, что на их свободу сильно посягают. Напротив, большинство убеждены, что свобод стало больше, но вместе со снижением социальной солидарности, законности и взаимного доверия. Они надеются, что прогресс на пути к демократии будет продолжаться, и связывают такое изменение с действующим режимом.

Эту картину нельзя считать полной, поскольку остается много вопросов. И все же мнения россиян лучше проясняют ситуацию, чем простая характеристика свобод как недемократических. А западные доброжелатели оставляют свои попытки простимулировать демократию в России в несколько новом свете. После 2004 года цель углубления российских политических свобод стала в значительной степени отождествляться с понятием революции. Грузинская «революция роз» и украинская «оранжевая революция» вдохновили сторонников демократии на Западе, и как кажется, прокатились более широкой волной достижений по всему региону. Для тех, чьи взгляды связаны с революцией, нежелание российской молодежи делать свое дело стало разочарованием. «Скорее всего, в России не произойдет драматической революции в ближайшее время», – пришли к выводу двое ученых в конце 2005 года, потому что «многие россияне просто слишком неоднозначно относятся к демократии, чтобы осуществилась любая правдоподобная революция».

Россияне надеются, что прогресс на пути к демократии будет продолжаться, и связывают такое изменение с действующим режимом.

Но действительно ли они неоднозначно относятся к демократии? Или все потому, что они не разделяют энтузиазма интервьюеров по поводу революционных сценариев? Или они сомневались, что это сделало бы Россию более демократической, если бы они попытались захватить власть у избранного президента (незаконно и, возможно, жестоко борясь с вооруженными до зубов милиционерами), который оставался чрезвычайно популярным? С 2005 года увеличились сомнения относительно того, какая из революций, в Грузии или в Украине, сделает прорыв. Но для западных наблюдателей в 2005 году казалось, что молодые россияне, которые выражали скептицизм по поводу «оранжевой революции» (и 89 % ответивших, что они не хотят чего-либо подобного в России), должны быть либо безразличными, либо обманутыми со стороны искаженного курса Кремля.

В экономике русские признают реальность свободного рынка. Но они скучают по государству, которое они считали честным, эффективным и способным регулировать жесткую конкуренцию, наблюдаемую ими вокруг себя. Только 24 % опрошенных хотели бы вернуться к плановой экономике советского стиля. А еще меньше (15 %) выступили за чистую рыночную экономику. Самый популярный выбор, за который выступили 47 %, это смешанная экономика, сочетающая и рынки, и планирование. Большинство россиян хотели бы быть защищены щедрым государственным социальным обеспечением, которое гарантировало бы рабочие места и регулировало бы цены на продукты питания, топливо, жилье и коммунальные услуги, – что-то вроде шведской модели 1960 года. Они не хотят слышать, что эта модель даже в Швеции больше не работает настолько эффективно.