Читать книгу "Сад Лиоты - Франсин Риверс"

И еще ее мучал ларингит.

Фред обнял ее за плечи:

— Последние несколько дней были очень тяжелыми для твоей матери.

Энни сама знала, что это так, и жалела, что не рассказала обо всем, что было в прошлом, несколько недель назад.

— Я должна была давно обо всем ей рассказать.

И, наверное, тогда бы матери хватило времени, чтобы изменить свое отношение к бабушке. Но Энни хранила молчание и терпеливо ждала, как молчала и терпела все эти годы сама бабушка. Теперь Энни сомневалась, что мама сможет избавиться от чувства вины и сожаления за прошлые годы, когда она носилась со своими обидами и не желала отыскать истину.

А не станет ли мама снова винить бабушку, Господи? Не начнет ли она думать, что бабушка Лиота лишила ее возможности раскаяться? Что ее смерть была последней злой шуткой…

Как Энни жалела, что бабушка Лиота не рассказала обо всем много-много лет назад!

Я знаю, почему ты хранила молчание, бабушка Лиота, но что хорошего из этого вышло? О, Отец, даже если бы она рассказала маме и дяде Джорджу, разве стали бы они ее слушать?

— В тот вечер, когда умерла бабушка Лиота, у твоей матери было предчувствие, — с явным беспокойством проговорил Фред, — что нам следует вернуться в больницу, но мы не вернулись. И теперь это причиняет Норе такие же страдания, какие может причинять открытая рана. Кроме горечи накопленных в прошлом обид, ей придется жить с осознанием собственной вины.

— Фред, я боюсь за маму. Я точно знаю, что бабушка любила ее.

— Не сомневаюсь, что это так, Энни. Мне очень жаль, что у Норы не было возможности сказать Лиоте о своей любви. А сейчас осознание своей вины может помешать ей поверить в это. — Высказав такое предположение, Фред погрустнел еще больше. — Нам лучше присоединиться к остальным.

Чарлз Рукс поздоровался с Энни, когда она вошла в офис вместе с Фредом. Она увидела мать, сидевшую на краю кожаного кресла. Дядя Джордж занял другое кресло, прямо напротив стола поверенного. Когда Энни села рядом с Фредом на диван у стены, Чарлз Рукс представил им свою секретаршу, и та предложила посетителям кофе. Все отказались, а дядя Джордж подчеркнул, что он, как обычно, спешит и что через два часа у него деловая встреча в Сан-Франциско. Люди, которым приходится суетиться, никогда не задумываются о том, что они теряют.

Когда секретарша вышла и закрыла за собой дверь, Чарлз Рукс раздал всем присутствующим копии завещания бабушки Лиоты. Энни до тех пор не понимала, почему она тоже получила копию этого документа, пока мистер Рукс не объяснил, что Лиота Рейнхардт составила завещание с единственной целью — выразить свою волю, поэтому в нем ничего не говорится о распределении собственности.

— О какой воле вы говорите? — сердито спросил совсем растерявшийся дядя Джордж. — У нее была собственность, пусть и небольшая, ведь дом, на котором не висит долгов, чего-то стоит на рынке недвижимости.

— Этот дом теперь принадлежит Энн-Линн Гарднер.

— Что? — Дядя Джордж повернулся к Энни, и его лицо стало наливаться кровью. Из груди Норы вырвался короткий смешок, похожий на всхлип.

— Нет, дом не может принадлежать мне! — неуверенно начала Энни, обращаясь к юристу. — Здесь какая-то ошибка, мистер Рукс.

— Никакой ошибки, мисс Гарднер. Мы обсудили с миссис Рейнхардт все детали во время нашей встречи у нее дома, после чего ваша бабушка прислала мне вот эту копию документа.

— Но это невозможно! — упавшим голосом проговорила Энни.

— Конечно, возможно. — На лице дяди Джорджа выступили пятна. — Как я сразу не догадался!

Чарлз Рукс продолжил свою бесстрастную речь, как будто не услышал его возгласа:

— Вам нужно было поставить свою подпись под этим документом. Я полагаю, ваша бабушка сказала, что вам следует подписать какую-то другую бумагу. Во время нашей последней встречи она рассказала мне о своем желании передать вам не только дом, но и сад. Причем для нее было особенно важно, чтобы сад достался именно вам. Она объяснила мне, что вы ухаживаете за садом так, как когда-то ухаживала за ним она сама.

Дядя Джордж уставился на Нору:

— Я должен был предвидеть такое развитие событий. Я-то думал, что Корбан Солсек охотится за домом. А искать нужно было прямо у себя под носом! — Он снова уставился на сестру. — Ты принимала участие в этом заговоре?

— Какое это теперь имеет значение?

— Мама не участвовала ни в каком заговоре. — Энни больше не старалась сдерживать гневные интонации. — Заговора вовсе не было. Я еще раз повторяю, здесь какая-то ошибка! Бабушка давала мне на подпись бумаги, но только затем, чтобы я могла оплачивать ее счета.

Дядя Джордж встал и опять повернулся к ней, вид у него был угрожающим.

— Ну-ка скажи мне сейчас же, что тебе не нужен этот дом!

К глазам Энни подступили слезы.

— Я никогда не стала бы выпрашивать у бабушки дом, дядя Джордж. Никогда. Ты должен знать это лучше меня. — Было совершенно очевидно, что он совсем ее не знает.

— Джордж, это справедливое решение, — срывающимся голосом сказала Нора. — Мы заслужили его и не должны удивляться, что мама лишила нас наследства. Мы бросили ее много лет назад.

— Говори только за себя, Нора. Я никогда не носился со своими обидами, как ты.

— Нет, ты просто забыл о ней. Ты такой же, как и твой отец.

Сначала лицо дяди Джорджа побледнело, потом покраснело.

— Этот дом принадлежит нам, — упрямо проговорил он и повернулся к Чарлзу Руксу. — Я намерен оспорить завещание.

— Боюсь, вы не совсем понимаете, мистер Рейнхардт. Это не мое решение, — холодно проговорил мистер Рукс. — Впрочем, я еще не закончил. Пожалуйста, сядьте, и мы продолжим разговор о ее сбережениях.

— Каких сбережениях? — Дядя Джордж послушно сел, вид у него был усталый и измученный. — У матери, кроме дома, ничего не было. Или речь идет о ее счетах в банке?

Услышав эти слова, Энни вспыхнула, сердце у нее сжалось.

Чарлз Рукс спокойно все объяснил:

— На двух счетах стоит имя Энн-Линн Гарднер.

— Чему я удивляюсь? — Дядя Джордж спросил с таким сарказмом, которого вполне бы хватило, чтобы сокрушить сердце Энни. — И сколько денег лежит на этих счетах? Мы имеем право знать, сколько у нас украли.

— Вы знаете, что бабушка получала пособие и жила бедно, — едва сдерживая слезы, проговорила Энни. — На ее счетах никогда не было больше нескольких сотен долларов. Она говорила мне, что все проценты с этой суммы уходили на уплату налогов. — Ох, бабушка Лиота, как ты могла так поступить? Неужели ты решила рассчитаться со мной за все те годы, что я с тобой не общалась? Просто не могу поверить! И не поверю! — Я перепишу все на вас с мамой. Я оставалась с бабушкой не потому, что хотела получить ее деньги. Я любила ее.