Читать книгу "Рыцарь - Джин Вулф"

Он цеплялся за мой рукав всю дорогу обратно, а когда мы дошли до костра и я бросил в огонь последние собранные нами ветки, я сказал:

– Ты боишься существа, которое разговаривало с нами? Я тоже. Кто это?

Тауг лишь испуганно таращил глаза.

– Грифон?

Он кивнул.

– Полагаю, ты видел его раньше, когда был здесь с Дизири. Считается, что грифонов не существует – во всяком случае, в наше время. И очень многие скажут, что вообще никогда не существовали. Разумные люди не верят в подобные вещи. – Словно разговаривая сам с собой, я добавил: – Конечно, точно так же считается, что и огров не существует, но Орг-то вполне реален. Наверное, ты испугался, что грифон тебя съест.

Тауг снова кивнул.

– Или дракон, поскольку в пещере обитает дракон. Так сказал грифон. Гренгарм – и есть тот самый дракон, у которого находится мой меч. Ты видел и дракона тоже?

Тауг отрицательно потряс головой.

– Ну и не увидишь. Мы направляемся в Утгард. Во-первых, там твоя сестра, и нам с тобой предстоит вызволить ее из неволи. Я смотрю, одеяла у тебя нет.

Тауг кивнул, с безнадежным видом.

– Можешь воспользоваться попоной, но тебе стоит набрать еще хворосту для костра, прежде чем ложиться спать.

Пока он собирал сухие ветки в редкой рощице у самого берега, я вынул из переметной сумы свои постельные принадлежности и улегся.

– Если ты решил вернуться в Гленнидам на своих двоих, счастливого пути и попутного ветра в спину, – сказал я. – Но если ты стянешь у меня что-нибудь, я тебя догоню. Догоню, если ты прежде не попадешься в руки горцам. Попомни мои слова.

Во сне я увидел себя маленьким мальчиком, совершенно мне незнакомым, бегающим по плоскогорью вместе с другими мальчишками. Мы поймали кролика в силок, и я расплакался, сокрушаясь о смерти зверька и смутно предчувствуя приближение какого-то огромного горя. Мы освежевали кролика и зажарили на костерке, сложенном из сухих веточек. Подавившись куском мяса, я потерял сознание, упал в костер – и так погиб. Я хотел оставить кости для своего пса, но умер, и мой пес умчался вслед за Дикой охотой, а горячее кроличье мясо обжигало мне горло.

Было еще темно, когда я проснулся, но уже не так темно, как ночью после захода луны. Тауг сидел, обхватив руками колени и горько плача, по другую сторону костра, который сейчас еле горел, хотя вокруг валялось штук двадцать слегка обугленных веток.

Поднявшись на ноги, я собрал все ветки и побросал в огонь.

– Чего ты боишься? – спросил я, а когда он не сделал ни единого жеста в ответ, присел рядом и положил руку ему на плечи. – В чем дело?

Он указал пальцем на свой рот.

– Ты не можешь говорить. Ты знаешь почему?

Всхлипывая, он кивнул и показал рукой на меня.

– Тебя Дизири лишила дара речи?

Он снова кивнул, а потом я долго сидел рядом с ним – покуда занявшееся с новой силой пламя не погасло. А поскольку Тауг не мог говорить, я говорил очень много, рассказывал о Дизири и о своих последних приключениях. Наконец я сказал:

– Ты хотел, чтобы я поднялся в горы, где обитает дракон. Дизири сказала тебе, что ты снова обретешь дар речи, коли я окажусь здесь?

Тауг поднял с земли уголек и нарисовал на плоском камне длинную линию, пересеченную ближе к одному концу коротким штрихом.

– Меч?

Он кивнул.

– Ты обретешь дар речи, если я добуду Этерне?

Он энергично закивал, улыбаясь сквозь слезы.

Я встал.

– Оставайся здесь. Тебе придется присматривать за моим конем, но ты можешь пользоваться моими одеялами. Не трогай лук и колчан. Ты же вырос в лесу, верно? Ну конечно. Ты наверняка умеешь ставить силки. Ты голоден, а теперь, когда мы съели весь хлеб и сыр, у нас не осталось съестного. – Я на минуту задумался, а потом добавил: – На твоем месте я бы не стал пытаться найти дорогу обратно в Эльфрис.

Высеченная в скале голова грифона (при ближайшем рассмотрении при свете дня) оказалась еще больше, чем я думал поначалу: огромная, древняя, выветрившаяся за многие века. Чудовищных размеров клюв легко расплющил бы в лепешку автобус, а широко раскрытые, наводящие ужас глаза находились на расстоянии полета стрелы над ним. Странное выражение этих выпученных глаз встревожило меня настолько, что я с минуту рассматривал их, а потом пожал плечами и уселся на камень, чтобы снять сапоги и чулки. Глаза явно пытались сказать мне что-то, но я даже не надеялся понять, что именно.

Река Гриффин вытекала из разверстого клюва грифона, ледяная и бурлящая. Хотя вода редко достигала моих коленей, мне пришлось заткнуть сапоги за пояс и цепляться руками за каждый, самый незначительный выступ, чтобы медленно подниматься по скалистому склону против течения. Когда я решил, что зашел уже достаточно глубоко в недра горы, то остановился и оглянулся. Круг света позади, знаменовавший выход из глотки грифона, показался мне таким же далеким и прекрасным, как Америка, о которой я до сих пор вспоминал время от времени, – потерянным раем, постепенно меркнувшим с каждым моим трудным шагом вперед.

– Рыцарь не считает своих врагов, – сказал я себе и сделал следующий шаг и еще один. – Но я хотел бы найти Дизири, увидеть ее еще раз перед тем, как уйду.

Бен, я не могу объяснить тебе, откуда я знал, что скоро утрачу даже память о ней. Но я знал.

Позже, когда круг света позади казался не более чем крохотной звездочкой, я сказал:

– Жаль, что со мной нет Гильфа.

Впереди я увидел свет. Я прибавил шагу, преодолевая течение потока, теперь более глубокого, но не столь быстрого, – и внезапно погрузился с головой в темную воду, ступив в глубокий провал, которого не заметил, и сразу пошел ко дну, увлекаемый весом своей кольчуги. Я задергался, пытаясь от нее освободиться. Вытянул кольчугу из-под перевязи, стащил через голову и бросил на дно – и только потом осознал, что мне не грозит опасность утонуть. Я не мог дышать под водой, но в этом и не было необходимости. Я всплыл обратно на поверхность (казалось, из страшной глубины) и выбрался на берег, отплевываясь и дрожа всем телом.

Отдышавшись, я обнаружил, что в просторной пещере, где я лежу, свернувшись калачиком, царит не кромешная тьма. Сквозь два отверстия высоко в стене (глаза грифона) пробивались бледные лучи, которые упирались в алтарь неподалеку, маленький и незатейливый.

Осознав, что я все еще жив, и почувствовав острую потребность размяться и согреться, я поднялся на ноги и подошел к алтарю, чтобы разглядеть его получше. Обращенная ко мне каменная поверхность была гладко обтесана и, как и верхняя плоскость, увлажнена каплями, сыпавшимися редким дождиком с потолка. Однако противоположную сторону украшала резьба, и хотя бледные лучи дневного света, пробивавшиеся сквозь глаза грифона, не достигали резных завитушек и закорючек, я прочитал, водя по ним пальцами: Кантел, Алоу, Лло…