Читать книгу "Башня шутов - Анджей Сапковский"

Он крепко прижал девушку к груди, зная, что так надо, чтоона ждет этого.

– Нет, Николетта, не знаю…

Он действительно не знал. Но предполагал. И предполагалверно. И не очень удивился, когда тихое восклицание девушки показало ему, что уних появились попутчики.

Ведьма слева, женщина в расцвете лет в чепце замужней дамы,летела классически, на метле, движение воздуха развевало полы ее бараньегокожушка. Подлетев немного ближе, она поприветствовала их, помахав рукой. Они,правда, не сразу, ответили тем же, и ведьма в чепце ушла вперед.

Две летевшие справа девицы не поздоровались и, кажется,вообще не заметили их, настолько были заняты собою. Обе очень молодые, сраспущенными косами, они сидели верхом на санном полозе и жадно и самозабвенноцеловались. При этом сидевшая впереди, казалось, свернет себе шею, чтобыдотянуться губами до губ другой, сидевшей сзади. Другая же была целиком занятагрудями первой, извлеченными из-под расстегнутой сорочки.

Николетта кашлянула, кашлянула как-то странно, заелозила поскамье, словно хотела отодвинуться. Почему она это делает, он понял по уровнюсвоего возбуждения, вызванного не только эротической картинкой. Во всякомслучае, не ею одною. Гуон фон Сагар говорил о побочных действиях специфика.[400] Рейневан помнил, что в Праге об этом говорили то же. Всеспециалисты соглашались с тем, что втертая в тело летная мазь действует каксильный афродизияк.

Небо неведомо когда заполнилось летящими ведьмами. Они ужелетели длинной вереницей или, точнее, клином, голова которого терялась где-томеж светящимися облаками. Чародейки, bonae feminae[401] – а вклине было, оказывается, несколько чародеев и мужского пола, – летели,оседлав самые разнообразные летные средства: тут были и классические метлы,кочерги, скамейки, лопаты, мотыги, дышла, оглобли, жерди из изгородей и самыеобыкновенные, даже не ошкуренные шесты и палки. Впереди и позади летуновследовали летучие мыши, нетопыри, совы, филины и тетки-вороны.

– Эй! Конфратр! Привет!

Он оглянулся. И, что было странно, не удивился.

На окликнувшей его была привычная ей ведьминская чернаяшляпа, из-под которой выбивались ярко-рыжие волосы. Следом на манер шлейфалетела шаль из грязно-зеленой шерсти. Рядом следовала знакомая вещунья, молодаяведьмочка с лисьей физиономией. Позади них покачивалась на кочерге темнолицаяЯгна, не вполне, разумеется, трезвая.

Николетта громко кашлянула и оглянулась. Рейневан пожалплечами, храня на лице невинное выражение. Рыжеволосая рассмеялась. Ягнаотрыгнула.

Была ночь осеннего равноденствия, у народа – Ночь ПраздникаВеяния, волшебное начало сезона ветров, облегчающих отсеивание зерна. Уволшебниц же и Старших племен – Мабон, один из восьми шабашей года.

– Эй! – вдруг крикнула рыжеволосая. – Сестры!Конфратры! Поиграем?

Рейневан был не в настроении играть, тем более что понятияне имел, в чем эта игра состоит. Но скамья уже была явно частью стада и делалавсе, что делали остальные.

Довольно многочисленная эскадра спикировала вниз, кзамеченному свету костра. Чуть не задевая за кроны деревьев, они промчались,перекликаясь и переругиваясь, над полянкой, где у костра сидели несколькочеловек. Рейневан видел, что люди смотрят вверх, и чуть ли не слышал ихвозбужденные крики. Ногти Николетты снова впились ему в тело.

Рыжеволосая продемонстрировала цирковую ловкость,опустилась, воя волчицей, так низко, что метлой подняла из костра фонтан пыли.Затем все вертикально взмыли в небо, сопровождаемые криками сидящих у костра.«Будь у них, – вздрогнул Рейневан, – самострел, кто знает, чем бы этазатея кончилась».

Клин начал опускаться к горе, выглядывавшей из леса и лесомже поросшей. Однако это явно не была Слёнза, вопреки предположениям Рейневана,который думал, что целью полета была именно она. Для Слёнзы гора быларешительно маловата.

– Гороховая, – удивила его Николетта. – ЭтоГороховая гора. Неподалеку от Франкенштейна.

На склонах горы горели костры, поверх деревьев вырывалосьбелое смоляное пламя, красные пылающие угли подсвечивали плывущие по котловинамколдовские испарения. Были слышны выкрики, пение, писк флейт и дудок, ударытамбурина.

Николетта дрожала рядом с ним и скорее всего не только отхолода. В принципе он не очень-то удивлялся. У него тоже мурашки бегали по спине,а сильно колотившееся сердце подступило к горлу. Он с трудом глотал слюну.

Рядом с ними приземлилось и слезло с метлы огненноглазое ирасчёхранное существо с морковного цвета волосами. Его лапы, длинные, какжерди, украшали кривые когти шестидюймовой длины. Неподалеку шумели и старалисьперекричать друг друга четверо гномов в шапочках в виде желудей. Походило нато, что все четверо прилетели на большом весле. По другую сторону плелось,волоча за собой пекарскую лопату, существо в чем-то, напоминающем вывороченныймехом наружу кожух, впрочем, это вполне мог быть и естественный мех. Проходящаямимо ведьма в снежно-белой и слишком уж вызывающе распахнутой одежке окинула ихнеприязненным взглядом.

Вначале, еще во время полета, Рейневан собирался сбежать сразуже после посадки и как можно скорее уйти, спуститься с горы, исчезнуть. Неполучилось. Они опустились с группой, в коллективе, и коллектив понес их, какречной поток. Каждое не соответствующее общему движение, любой шаг в иномнаправлении бросался бы в глаза, был бы замечен, вызвал бы подозрение. И онрешил, что лучше подозрений не вызывать.

– Алькасин, – Николетта прильнула к нему,вероятно, почувствовала, о чем он думает, – ты знаешь такую поговорку: изогня, да в полымя?

– Не бойся, – с трудом проговорил он. – Небойся, Николетта. Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Явыведу тебя отсюда. И наверняка не покину.

– Я знаю, – сразу же ответила она и проговорилаэто так доверчиво, так тепло, что он тут же набрался храбрости и уверенности всебе – свойства, которые, честно говоря, чуть было совсем не растерял. Онподнял голову, по-светски предложил девушке руку. И осмотрелся. С увереннойминой. И даже немного надменно.

Их обогнала пахнущая влажной корой гамадриада, за ней шелпоклонившийся им карлик с торчащими из-под верхней губы зубами и выглядывающимиз-под коротковатой камзельки голым животом, блестящим, как арбуз. ПохожегоРейневан когда-то уже видел. На вонвольницком кладбище, в ночь после похоронПетерлина.