Читать книгу "Лидерство: Шесть исследований мировой стратегии - Генри Киссинджер"

конечном итоге возобновятся - хотя Россия будет ослаблена демонстрацией пределов своих военных возможностей в Украине, повсеместным неприятием ее поведения, а также масштабом и воздействием санкций против нее. Но она сохранит ядерный и кибернетический потенциал для сценариев Судного дня.

В отношениях США и Китая проблема заключается в том, смогут ли две разные концепции национального величия научиться мирно сосуществовать бок о бок и каким образом. В отношениях с Россией проблема заключается в том, сможет ли эта страна примирить свое представление о себе с самоопределением и безопасностью стран в том, что она уже давно определяет как свое ближнее зарубежье (в основном в Центральной Азии и Восточной Европе), и сделать это в рамках международной системы, а не путем доминирования.

Теперь кажется возможным, что либеральный и универсальный порядок, основанный на правилах, каким бы достойным он ни был в своей концепции, на практике будет заменен на неопределенный период времени по крайней мере частично разделенным миром. Такое разделение поощряет поиск на его окраинах сфер влияния. Если это так, то как страны, не договорившиеся о правилах глобального поведения, смогут действовать в рамках согласованной конструкции равновесия? Не возобладает ли стремление к доминированию над анализом сосуществования?

В мире все более грозных технологий, способных либо поднять, либо уничтожить человеческую цивилизацию, не существует окончательного решения, не говоря уже о военном, для соперничества великих держав. Безудержная технологическая гонка, оправдываемая идеологизацией внешней политики, в которой каждая сторона убеждена в злом умысле другой, рискует породить катаклизмический цикл взаимной подозрительности, подобный тому, который положил начало Первой мировой войне, но с несравнимо более серьезными последствиями.

Таким образом, все стороны теперь обязаны пересмотреть свои первые принципы международного поведения и соотнести их с возможностями сосуществования. Для лидеров высокотехнологичных обществ, в частности, существует моральный и стратегический императив проведения, как внутри своих стран, так и с потенциальными противниками, постоянной дискуссии о последствиях технологий и о том, как можно сдерживать их военное применение. Эта тема слишком важна, чтобы пренебрегать ею до возникновения кризисов. Как и диалоги по контролю над вооружениями, которые способствовали сдержанности в ядерную эпоху, изучение на высоком уровне последствий появления новых технологий может способствовать развитию рефлексии и привычки к взаимному стратегическому самоконтролю.

Ирония современного мира заключается в том, что одно из его великолепий - революционный взрыв технологий - возникло так быстро и с таким оптимизмом, что опередило мысли о его опасностях, а для понимания его возможностей были предприняты неадекватные систематические усилия. Технологи разрабатывают удивительные устройства, но у них было мало поводов изучить и оценить их сравнительные последствия в рамках истории. Политические лидеры тоже часто не имеют адекватного представления о стратегических и философских последствиях машин и алгоритмов, находящихся в их распоряжении. В то же время технологическая революция оказывает влияние на человеческое сознание и восприятие природы реальности. Последнее великое сравнимое преобразование, Просвещение, заменило эпоху веры повторяемыми экспериментами и логическими умозаключениями. Сейчас на смену им приходит зависимость от алгоритмов, которые работают в противоположном направлении, предлагая результаты в поисках объяснения. Исследование этих новых рубежей потребует от лидеров целенаправленных усилий по сокращению, а в идеале и устранению существующих разрывов между миром технологий, политики, истории и философии.

В первой главе этих страниц тест на лидерство был описан как способность к анализу, стратегии, мужеству и характеру. Задачи, стоявшие перед описанными здесь лидерами, были столь же сложными, как и современные, хотя и менее масштабными. Критерий, по которому можно судить о лидере в истории, остается неизменным: преодоление обстоятельств благодаря видению и преданности делу.

Для лидеров современных великих держав нет необходимости разрабатывать детальное видение того, как немедленно разрешить описанные здесь дилеммы. Однако они должны четко понимать, чего следует избегать и с чем нельзя мириться. Мудрые лидеры должны упреждать вызовы до того, как они проявятся в виде кризисов.

Лишенная морального и стратегического видения, нынешняя эпоха не имеет опоры. Необъятность нашего будущего пока не поддается осмыслению. Все более острая и дезориентирующая крутизна гребней, глубина впадин, опасность отмелей - все это требует от навигаторов творческого подхода и стойкости, чтобы вести общество к пока еще неизвестным, но вселяющим надежду пунктам назначения.

 

Будущее лидерства

Два вопроса, которые Конрад Аденауэр задал мне во время нашей последней встречи в 1967 году, за три месяца до своей смерти, приобрели новую актуальность: Способны ли еще лидеры проводить настоящую долгосрочную политику? Возможно ли сегодня истинное лидерство?

После изучения жизни шести выдающихся личностей двадцатого века и условий, которые способствовали их достижениям, студент, изучающий лидерство, естественно, задается вопросом, можно ли повторить параллельные достижения. Появляются ли лидеры с характером, интеллектом и выносливостью, необходимыми для решения проблем, стоящих перед мировым порядком?

Этот вопрос задавался и раньше, и появлялись лидеры, которые справлялись с поставленной задачей. Когда Аденауэр задавал свои вопросы, Садат, Ли и Тэтчер были практически неизвестны. Точно так же немногие, кто был свидетелем падения Франции в 1940 году, могли представить себе ее возрождение под руководством де Голля в течение трех десятилетий. Когда Никсон открыл диалог с Китаем, мало кто из современников догадывался о его возможных последствиях.

Макиавелли в своих "Рассуждениях о Ливии" приписывает ослабление лидерства социальной вялости, вызванной длительными периодами спокойствия. Когда общество благословлено мирными временами и потакает медленному разложению норм, народ может следовать "либо за человеком, которого считают хорошим в результате общего самообмана, либо за тем, кого выдвигают люди, которые скорее желают особых благ, чем общего блага". Но позже, под влиянием "неблагоприятных времен" - всегда учитель реальности - "этот обман раскрывается, и по необходимости народ обращается к тем, кто в спокойные времена был почти забыт".

Описанные здесь тяжелые условия должны, в конце концов, послужить толчком к тому, чтобы общество настояло на значимом лидерстве. В конце девятнадцатого века Фридрих Энгельс предсказал, что на смену "управлению людьми" придет "управление вещами". Но величие истории заключается в отказе от подчинения огромным безличным силам; ее определяющие элементы создаются - и должны продолжать создаваться - людьми. Макс Вебер описал основные качества, необходимые для преобразующего лидерства:

Единственный человек, у которого есть "призвание" к политике, это тот, кто уверен, что его дух не будет сломлен, если мир, если посмотреть на него с его точки зрения, окажется слишком глупым или низменным, чтобы принять то, что он хочет ему предложить, и кто, столкнувшись со всей этой косностью, может сказать "Тем не менее!", несмотря ни на что.

Шесть лидеров, о которых здесь пойдет речь, несмотря на глубокие различия между их обществами,