Читать книгу "На Фонтанке водку пил - Владимир Рецептер"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И нечего задавать глупые вопросы минувшему веку или искать смысла там, где его нет. Стоит только свести два романных полушария, как между ними начнет искрить и возникнет энергия мировой поруки, скрепленной не параллелями и меридианами, а извилистыми линиями гастрольных скитаний. Только судьба подбирает рифму, только судьба. И пора оставить хлопоты о старых артистах, бросая их по японскому обычаю в снежных горах.
Куда спешить, если ты сам — театр для себя и двух или трех любимых?
Прощай, брат мой. И ты, друг, прощай.
Я хочу, чтобы ты не чувствовал без меня одиночества.
Бог даст, мы еще соберемся на главное представление и, глядя глаза в глаза, будем верить друг другу так бескорыстно, как могли здесь.
И я скажу тебе «браво!», а ты положишь на мою могилу розу и крест.
Из разговорника, присланного Иосико Шуре Торопову:
«От Тоттори до Киото примерно три часа на поезде…
До Токио примерно час на самолете…
С правой стороны видна гора Дайсэн…
Большие дюны Тоттори — самые большие дюны в Японии…
Я провожу вас в исторический музей Манье…
В музее Нагасибина выставлено много старинных кукол, изготовленных ко дню девочек…
В Тадзили стоит памятник похороненным здесь русским морякам, погибшим во время Японско-русской войны…
При раскопках Камадзити, части города Аоя, были найдены человеческие черепа с хорошо сохранившимся мозгом, восходящие к периоду Яйой…
Вы меня понимаете?.. Вы меня слышите?..
Ничего. Все будет хорошо…
Берегите себя, пожалуйста…»
2000–2004
Не театр нас любит, а мы его.
Опять, опять к моим воспоминаниям.
Однажды бывший артист БДТ Борис Лёскин, приехавший из своей Америки в Ленинград после долгого отсутствия, попытался рассказать артисту Р. о вчерашней встрече с двумя старыми сослуживцами. Поскольку и Р. прежде служил в БДТ, он слушал Лёскина с большим интересом, но никак не мог понять, о чем, собственно, шел вчерашний разговор.
— Понимаешь, Воля, — подытожил Борис, — была одна черная пьянка, и это все, что я могу тебе сказать…
— Но вы не виделись столько лет, — удивился Р. — Ты жил в Америке, они — в России, неужели тебя ни о чем не спросили и ты ничего не спросил?..
— Воля, когда окончилась бутылка, пошли за второй…
— И она появилась?..
— Да, она появилась, это я помню твердо. Но о чем шла речь, вспомнить не могу, была одна черная пьянка…
— Боря, ты меня потряс…
— А что ты хотел услышать?
— Да хоть что!.. Ведь это же событие — твоя встреча с В. и К.!..
Вот тут Лёскин и спросил:
— А ты что, уже летописец?
— Почему летописец? — растерялся Р. и тут же неожиданно для себя сказал. — А, впрочем, может быть. «Еще одно, последнее сказанье, и летопись окончена моя…»
— Ну, тогда запиши, — сказал Лёскин. — «Была одна черная пьянка…»
Цитируя пьесу Булгакова о Мольере, а точнее, реплику летописца Лагранжа, начитанный Р. отбил:
— «Этого писать нельзя, но в знак ужаса ставлю черный крест».
Как ни странно, после этой сцены он наладился посещать архив…
«Кабала святош» возникала на наших глазах и пошла в Больдрамте с названием «Мольер». Ставил спектакль и играл заглавную роль Сергей Юрский, Людовика XIV — Олег Басилашвили, Мадлену Бежар — Эмма Попова, Бутона — Павел Панков, Арманду — Наталья Тенякова, Одноглазого — Михаил Волков, летописца Лагранжа — Михаил Данилов…
Декорации и костюмы сочинил Эдуард Кочергин…
Вернее, так. Сначала художником спектакля была назначена Софья Юнович, и образ будущего спектакля обсуждался именно с ней. А Эдику Кочергину, который только что перешел в БДТ из Театра имени Комиссаржевской, Товстоногов сказал:
— Вы пока походите, присмотритесь…
Но Сережа Юрский хотел во что бы то ни стало воплотить на сцене идею «Черного квадрата» Казимира Малевича и во всех разговорах с Софьей Марковной толковал именно о нем. Может быть, я, как обычно, ошибаюсь, но мне кажется, что на «Черный квадрат» могло навести Юрского первое название пьесы или тот черный крест, который упоминает в пьесе Лагранж… Тем не менее Софья Марковна никак не могла взять в толк, что именно от нее хотят и почему шедевром Малевича стесняют ее творческое воображение. В конце концов она сказала Товстоногову, что делать «Мольера» не будет, и квадратная тягота легла на плечи Эдика Кочергина.
— Квадрат, так квадрат, — сказал он и, как обычно, пошел своим путем.
Такие светильники стояли в театре Пале-Рояль.
Внизу, у лож.
Надо хорошо знать материальную культуру прошлого, считает Кочергин.
Но этого мало.
На длинных вервиях, сделанных из переплетенных черных тряпок, сквозь которые пропущено серебро, он решил укрепить по пять светильников сразу.
Сверху донизу.
Как в многоярусном театральном зале…
Шандалы или жирандоли?..
«Ах, как пылали жирандоли / У Лариных на том балу!.. / Мы руку подавали Оле, / А Таня плакала в углу», — писал мой друг Герман Плисецкий…
Многосвечные люстры одна под другой пылали, меркли, вспыхивали, мерцали и медленно гасли по всему зеркалу сцены…
Вот они-то и создавали невидимый квадрат.
А черную геометрию Малевича Кочергин дал в плане, то есть не показал во весь рост, а уложил на пол в виде черных станков…
Закончив работу, он показал макет Юрскому и сказал:
— На, возьми линейку, промерь… И так квадрат, и так, и так…
И Сережа, конечно, ничего мерить не стал, а тут же согласился.
Как не согласиться, когда перед тобой такая магическая и торжественная театральная красота…
— Я его обманул, — сказал Эдик артисту Р. тридцать лет спустя, употребив другой глагол, более близкий ему со времен беспризорного военного детства…
Нельзя сказать, что архивный фонд Большого драматического театра сказочно богат. Но кое-какие любопытные документы в нем, конечно, сохранились. И, может быть, в первую очередь тут следует назвать тонкую серую папочку под номером 63.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «На Фонтанке водку пил - Владимир Рецептер», после закрытия браузера.
