Читать книгу "Великий Черчилль - Борис Тененбаум"

«Я убежден, что некоторая демонстрация мощи и силы сопротивления необходима в целях положительного урегулирования отношений с Россией.

Я предвижу, что это станет превалирующим мнением в Соединенных Штатах в ближайшем будущем».

Он, в общем, оказался прав. Начало «холодной войны» обычно датируется с его «фултонской речи».

VIII

Отношения между державами-победительницами стали портиться еще до победнoго мая 1945 года, а к 1946 г. стали просто отвратительными. Помимо обычных и привычных уже разногласий между национальными государствами, имел место и идеологический, и своего рода цивилизационный конфликт. То, что казалось совершенно естественным одной стороне, для другой выглядело либо как неслыханное коварство и обман, либо как дикое варварство.

В основном это ощущалось в местах соприкосновения двух сторон, то есть на политическом уровне, но иной раз чувствовалось и в армиях. Дело доходило просто до анекдота. Британская aрмия на июльских выборах 1945 года в целом проголосовала за лейбористов – обстоятельство, крайне болезненное для самолюбия Черчилля. Однако сразу после выборов случилась интересная история с 11-м гусарским полком. То есть полк-то воевал нe на лошадях, а на танках, но его название «гусарский» из уважения к славному прошлому полка было сохранено. Для Англии – очень типично. Так вот, полк проголосовал за лейбористов, но избирательные урны после голосования каким-то образом ухитрились потерять. Kогда это выяснилось, солдаты потребовали нового голосования – они пообщались с оккупационными властями в советской зоне Берлина и увиденная ими версия социализма им не понравилась. Tеперь они дружно стояли за консерваторов.

Однако национальный консенсус – штука инерционная. В Англии и в Америке публике было привычно смотреть на СССР самым дружеским образом, как на страну, несущую на своих плечах главное бремя войны с нацизмом. Быстро повернуть общественное мнение можно в тоталитарных государствах – там действует монополия на информацию. Германия могла проделать такой пируэт, как подписание пакта Молотова – Риббентропа, в пару днeй договорившись со своим бывшим врагом о союзе. А потом – мгновенно поломать этот договор и в июне 1941 года перейти от «как бы союза» к беспощадной войне. Населению Англии или Америки сделать это было труднее.

Политики этих стран, однако, к 1946 году уже вполне «созрели». Сталин претендовал на первенствующую роль, постоянно подчеркивая, что, как главный победитель фашизма и главный потерпевший от него, СССР имеет больше прав в решении вопросов послевоенного устройства. Это было трудно оспорить. К тому же он был попросту сильнее.

Черчилль в свое время говорил, что из 10 миллионов солдат армий-победительниц – 6 миллионов русских, 3 миллионa американцев. A войска под британским командованием составляют 1 миллион, который он только и контролирует. Черчилль забыл добавить, что и из этого миллиона добрую половину составляли канадцы и поляки.

Имело место и еще одно обстоятельство. Против Германии, в сущности, велась не единая коалиционная война, а как бы две отдельных войны, очень слабо координированных друг с другом.

И велись они по разным правилам и с разной степенью ожесточения. Опять-таки можно привести совершенно конкретный пример:

8 апреля 1940 года английский эсминец «Глоуворм», расстреляв все свои торпеды, пошел в самоубийственную атаку на тяжелый немецкий крейсер «Адмирал Хиппер» и таранил его. Капитан «Адмирала Хиппера» Гельмут Хейе был так потрясен храбростью и чувством долга, проявленными его противником, что передал сведения о подвиге капитана «Глоуворма» в Британское Адмиралтейство с рекомендацией наградить его высшей наградой Великобритании – Крестом Виктории. После войны это ходатайство было рассмотрено и удовлетворено. Капитан Джерард Руп получил Крест Виктории – посмертно. И по представлению, сделанному его врагом, – вероятно, единственный случай в истории Великобритании.

Представить себе нечто подобное на Восточном фронте просто невозможно. И опять-таки понятно – почему.

4 апреля 1944 г. Черчилль сообщил парламенту, что начиная с сентября 1939 г. было убито 120 958 английских солдат, летчиков и военных моряков, а также 49 730 гражданских лиц и 26 317 моряков торгового флота, всего – 197 005 британских подданных. Потери Советского Союза на период с июня 1941 и по апрель 1944 г. неизвестны, и даже общие потери за весь период войны точно не подсчитаны и по сей день.

Имеются оценочные сведения: 12 миллионов солдат, а всего – до 27 миллионов, считая с гражданскими лицами, погибшими от голода и болезней. Степень ожесточения соответствовала уровню потерь, и если весной 1945 г. солдаты вермахта на Западном фронте сдавались в плен десятками тысяч (показатель на фронте у Монтгомери был 25 тыс. пленных в день), то на Восточном они сражались до последнего даже в безнадежной ситуации, с единственной целью – дать уйти на Запад как можно большему числу немецких беженцев. Что, естественно, влекло за собой подозрения Сталина в сговоре его союзников с немецким командованием.

Так что трений в Германии хватало. Но трения возникали не только там. Англичане вывели свои войска из Ирана, Сoветский Союз этого не сделал. Союзные республики, Грузия и Армения, как бы спонтанно стали выдвигать территориальные претензии к Турции. Bозникло «движение за воссоединение азербайджанского народа» – по обе стороны советско-иранской границы.

СССР требовал для себя военно-морскую базу в проливах между Черным морем и Средиземным. Выдвигались и другие идеи – например, пожелание доли в управлении Алжиром или передачи СССР одной трети от бывших итальянских колоний. Англия не имела никаких возможностей выстоять против давления, но США постепенно приходили к выводу, что силу надо встречать силой. Кризис вокруг Ирана достиг такого накала, что Трумэн грозился применить против СССР атомное оружие. Был даже подготовлен план «Boiler» атаки на 22 крупнейших города Советского Союза, если Сталин не выведет свои войска из Ирана.

«Фултонская речь» пала на хорошо подготовленную почву.

IX

Черчилль, собственно, к ядерной войне вовсе не рвался. Достаточно поглядеть на его переписку с Б.Шоу по этому поводу. В своей знаменитой речи он говорил, в частности, вот что:

«Я отвергаю идею, что новая война неотвратима… Я не верю, что Советская Россия жаждет войны. Она жаждет плодов войны и неограниченного расширения своей власти и идеологии».

И далее: «…Из того, что я видел во время войны в наших русских друзьях и соратниках, я заключаю, что ничем они не восхищаются больше, чем силой, и ничего они не уважают меньше, чем слабость, особенно военную слабость. Поэтому старая доктрина баланса сил ныне неосновательна».

Но Сталин понял это по-другому. Трудно сказать, что его так задело – суть речи или тот факт, что произнес ее человек, с которым он так недавно дружески беседовал о пустяках. На Потсдамской конференции Сталин сказал Черчиллю, что он стал предпочитать сигары обычным сигаретам, на что Черчилль предложил ему так сфотографироваться: «это фото облетит весь мир». В общем, судить о мотивах И.В. Сталина я не берусь, но через неделю после «фултонской речи» орудия советской пропаганды ударили по Черчиллю главным калибром.