Читать книгу "Башня Зеленого Ангела - Тэд Уильямс"

Сверкающий Гвоздь! Он в ужасе протянул руку к поясу, но меч был привязан у его бедра. В какой-то момент он поранил Саймона — две царапинки извивались на левой руке, — но не сильно. Меч по-прежнему был с ним. Это было главное.

Меч тихо пел ему. Он скорее ощущал, чем слышал это пение, соблазнительный нежный зов, заставляющий забыть о боли в голове и разбитом теле. Меч хотел наверх.

Теперь? Просто идти наверх? Милостивый Эйдон, так трудно думать! Он заставил себя подняться и пополз к ступеням, потом прислонился спиной к гладкой стене, пытаясь расслабить мышцы. Когда все суставы снова начали сгибаться, Саймон схватился за стену и поднялся на ноги. Мир немедленно начал качаться и кружиться, но Саймон взял себя в руки, приложил ладони к глубокой резьбе и через несколько мгновений смог стоять без подпорки.

Некоторое время он помедлил, прислушиваясь к стону ветра и слабым звукам битвы. Возник какой-то новый звук, постепенно становясь громче. В лестничном колодце эхом разносились чьи-то шаги.

Саймон беспомощно огляделся. Спрятаться было негде. Он вытащил Сверкающий Гвоздь и почувствовал, как меч пульсирует в его руке, наполняя Саймона хмельным теплом, как добрый глоток охотничьего вина троллей. Несколько мгновений он храбро стоял с мечом в руке, ожидая того, кто поднимался по ступенькам, но уже понимая, что делает ужасную глупость. Это мог быть кто угодно — солдаты, норны, даже король или Прейратс. Саймон должен был думать о других людях, о Великом Мече, который следовало принести для последней битвы — и этими обязанностями он не мог пренебречь. Он повернулся и тихо пошел вверх, опустив Сверкающий Гвоздь так, чтобы лезвие не задело что-нибудь и не выдало его. Кто-то уже был здесь сегодня: факелы горели на стенах, наполняя простенки между окнами дрожащими отсветами.

Ступени вились вверх, и, сделав два десятка шагов, он подошел к толстой деревянной двери во внутренней стене. Облегчение нахлынуло на него: он спрячется в этой комнате и осторожно выглянет в щель, чтобы увидеть, кто поднимается вслед за ним. Он сделал это открытие в самый последний момент: как он ни спешил, шаги за его спиной становились все громче.

Дверь подалась внутрь, Саймон заглянул в темноту за ней и вошел. Пол, казалось, качнулся под его ногами, когда он повернулся и стал закрывать дверь. Он отступил в сторону, чтобы дать двери закрыться, и нога его ушла в пустоту.

Саймон вскрикнул от ужаса и схватился за ручку двери. Дверь распахнулась и толкнула Саймона еще дальше, когда он пытался нащупать ногой опору. От страха рука, державшаяся за ручку двери, взмокла и начала скользить. Свет факела показал, что твердый пол простирался примерно на локоть от порога. Дальше плиты обрушились, и под ними Саймон не мог разглядеть ничего, кроме темноты.

Он с трудом восстановил равновесие, когда огромный и ужасный колокол зазвонил во второй раз. Мир вокруг него обрушился, и комната без пола наполнилась светом и прыгающими языками пламени. Меч, который он крепко сжимал, даже повиснув над пропастью, вырвался из его рук и упал. Мгновением позже пламя пропало, и Саймон пошатывался на краю пола. Сверкающий Гвоздь — драгоценная, драгоценнная вещь, надежда всего мира — исчез в темноте внизу. Шаги, остановившиеся во время звона колокола, зазвучали снова. Саймон закрыл дверь и прижался к ней спиной, стоя на узкой полоске дерева над черной пустотой. Он слышал, как кто-то прошел мимо его убежища и двинулся вверх по ступенькам, но Саймону уже было все равно. Сверкающий Гвоздь был потерян.

Они были так высоко. Стены лестничного колодца, казалось, прогнулись внутрь, пытаясь поглотить ее, как жадная пасть. Мириамель покачнулась. Если этот оглушительный колокол прозвонит четвертый раз, она обязательно потеряет равновесие и упадет. Тогда она бесконечно будет катиться, стукаясь о ступени.

— Мы почти приходили, — прошептал Бинабик.

— Я знаю. — Она чувствовала нечто ожидающее их наверху. Сам воздух, казалось, дрожал. — Не знаю, смогу ли войти туда.

Тролль взял ее за руку:

— Я тоже питаю страх. — (Она едва слышала его сквозь рев ветра.) — Но ваш дядя местополагается там, Камарис уносил меч в это место, и Прейратс тоже там.

— И отец.

Бинабик кивнул. Мириамель сделала глубокий вдох и посмотрела туда, где из-за изгиба лестницы сочился слабый алый свет. Смерть и даже нечто худшее ждало ее там. Она знала, что должна идти, но понимала с ужасающей ясностью, что, как только будет сделан следующий шаг, мир, который она знала, начнет рушиться. Мириамель провела руками по взмокшему лбу:

— Я готова.

Дымный свет пульсировал там, где ступеньки выходили в комнату наверху. Снаружи рычал гром. Мириамель сжала руку Бинабика, потом похлопала себя по поясу, нащупывая кинжал, который она взяла из холодной неподвижной руки одного из людей Изорна, потом достала из мешка стрелу и вложила ее в лук. Один раз Прейратс был ранен, — даже если она не убьет его, то, возможно, сможет обеспечить им свободу действий на некоторое время. Они шагнули наверх, навстречу кровавому свету.

Худые ноги Тиамака были первым, что она увидела. Вранн неподвижно лежал у стены, его штаны задрались до колен. Она подавила крик и проглотила ком, подступивший к горлу, потом поднялась немного выше. Ветер ударил ей в лицо.

Темные облака неслись по небу за высокими окнами, их неровные края были озарены красными лучами Звезды завоевателя. Снежинки кружились как пепел под потолком комнаты у огромных колоколов. Ощущение того, что мир находился в подвешенном состоянии, ощущение ожидания, было очень сильным. Мириамель задыхалась.

Она услышала, как Бинабик рядом с ней издал какой-то приглушенный звук. Камарис стоял на коленях на полу под позеленевшими колоколами, плечи его тряслись, черный Торн стоял перед ним, как святое древо. В нескольких шагах от него стоял Прейратс, алая ряса священника развевалась на ветру. Но внимание Мириамели было приковано не к ним.

— Папа? — спросила она почти шепотом.

Король приподнял голову, но движение, казалось, длилось очень долго. Лицо его было тощим, как у скелета, глаза запали и светились слабым приглушенным светом. Он смотрел на нее, и Мириамель чувствовала, что разрывается на части. Ей хотелось плакать, смеяться, броситься к нему и как-то помочь стать прежним, и в то же время другая ее часть хотела увидеть это существо, притворяющееся им — которое не могло быть человеком, растившим ее, — уничтоженным, сметенным вниз, во тьму, чтобы оно уже не смогло потревожить ее ни любовью, ни ужасом.

— Папа?! — На этот раз голос прозвучал громче.

Прейратс склонил голову в ее сторону. Раздражение мелькнуло на его безволосом лице.

— Вы видите? Они не обращают никакого внимания, ваше величество, — сказал он королю. — Они вечно лезут туда, куда не следует. Не удивительно, что корона так обременяла вас.

Элиас пожал плечами от ярости или нетерпения. Лицо его обмякло.

— Убери ее.

— Отец, подожди! — закричала она и сделала шаг вперед. — Помоги нам Бог, не делай этого! Я прошла полмира, чтобы поговорить с тобой! Не делай этого!