Читать книгу "Эмиссар к звездам - Кейт Лаумер"

увидел, как Чонки бьется в лапах еще четырех инопланетян, выбежавших из двери Посольства.

— Бросить оружие и не двигаться, мякотник, — прошептал на гроачианском командующий охраной Капитан, — или увидеть, как твоего миньона прямо перед твоими незащищенными глазами изрубят в лапшу!

4

Родоначальник Шниз, Чрезвычайный Посол и Полномочный Министр Гроачианской Автономии при Хлябианской Аристархии, сидел, непринужденно откинувшись на спинку огромного вращающегося кресла, — пиратской копии земной дипломатической модели. За спиной его виднелась горстка помощников, свистящим шепотком обменивающихся наблюдениями. Многочисленные глаза их были скошены в сторону Ретифа, привольно стоявшего перед Шнизом промежду двух стражей, уткнувших стволы своих рассевателей Ретифу в почки.

— Как приятно вновь увидеться с вами, Ретиф, — прошептал Шниз. — Впрочем, доставить коллеге развлечение — это всегда радость. Вы, разумеется, простите капитана Злифа, если рвение, с которым он настаивал на том, чтобы вы согласились воспользоваться моим гостеприимством, показалось вам чрезмерным, — его слишком взволновал интерес, который вы проявили к нашим гроачианским делам.

— Снисходительность Вашего Превосходительства просто поразительна, — тоном легкого одобрения ответил Ретиф. — Я опасался, что вы разжалуете Капитана в капралы, как-никак, а он вынудил вас раскрыть ваши карты. Ничто не вызывает у дипломата такого озлобления, как тот, кто позволяет смутным подозрениям застыть, приняв форму окончательной определенности.

Шниз пренебрежительно махнул щупальцем.

— Любое в меру разумное существо, — из вежливости я включаю в список и земных дипломатов, — в состоянии догадаться о наличии связи между пропавшим зданием и мной.

— Охо-хо — я, кажется, бонял, что было под тем презентом!

— приглушенно воскликнул Чонки, — приглушенно, ибо его голосовой аппарат был забит его же собственными оченожками.

— Вот видите, даже темный туземец догадался, что существует только одно место, в котором можно спрятать позаимствованный балетный театр, — беспечно продолжал Шниз. — А именно, под парусиной, натянутой над моим якобы стадионом.

— Поскольку мы с вами сошлись на том, что это очевидно,

— сказал Ретиф, — не прикажете ли вы солдатам распустить узлы, в которые они скрутили Чонки, а мы с Капитаном Злифом тем временем от души посмеемся над вашей шуткой здоровым дипломатическим смехом.

— О нет, мы еще не добрались до самой ее соли, — возразил Шниз. — Не предполагаете же вы, мой дражайший Ретиф, что я потратил столько месяцев на тонкие дипломатические ходы единственно для того, чтобы позабавить новоприбывших земных бюрократов?

— Подобная мотивация представляется несколько шаткой, — согласился Ретиф. — Но вы же не можете вечно прятать от любопытствующих миллион кубических футов украденного архитектурного шедевра.

— Даже и пробовать не собираюсь. Осталось прождать всего несколько часов и мои свершения во всем их величии воссияют на местном дипломатическом небосводе, — безмятежно сказал Шниз.

— Припомните, я ведь приблизил срок открытия гроачианского дара избирателям Хляби. Сие волнующее событие состоится нынче ночью в присутствии целой толпы сановников этой планеты, и разумеется члены Земной Миссии будут среди самых почетных гостей. Правительство Хляби предполагает получить от нас традиционный гроачианский балетный театр, оно никакого удивления не испытает. Эту эмоцию мы припасли для землян, которым я аккуратно внушил ложное впечатление, будто мы возводим бейсбольный стадион. Одним мастерским ударом я выставлю вас, землян, жалкими выжигами, в то же самое время предъявив местной деревенщине внушительное свидетельство гроачианской щедрости, — на ваши мякотные денежки! Воистину образцовая получится шутка, Ретиф, вы со мной согласитесь, не так ли?

— У Посла Гроссляпсуса, возможно, найдутся кое-какие возражения против вашего плана, — указал Ретиф.

— Да пусть его возражает, — беззаботно прошептал Шниз.

— Вся операция была произведена под покровом ночи, никто ничего не видел и не слышал. Подъемные устройства сегодня покинули планету на нашем космическом челноке. Что толку в беспочвенных обвинениях? Гроссляпсус позаботился о том, чтобы строительство производилось в обстановке строжайшей секретности, и все, чем он располагает, это его слово против моего. А балетный театр, стоящий на нашем участке, стоит двух, описанных в папке Проектных Предложений, разве нет?

— Этот промер у вас не наскочит, — прохрипел Чонки. — Я вам все парты скутаю!

— Кутай на здоровье, голубчик, — надменно прошипел Шниз.

— Какие бы слухи ты ни распускал ex post facto, на fait accompli они повлиять не способны. А теперь, прошу простить, но мне пора приодеться для праздничка. — Он щелчком наставил один из глазных стебельков на Капитана Стражи. — Проводите их к гостевые покои, Злиф, и проследите, чтобы на время пребывания здесь они были устроены со всевозможным удобством. Насколько я понимаю, из башни они смогут отличнейшим образом наблюдать за представлением, которое мы разыграем, даром, что света будет достаточно.

— Предать обоих мошенников немедленной казни, выкинув их из окна, — театральным шепотом предложил Злиф. — Раз и навсегда ликвидировать болтунов и наушников…

— Молчать, ничтожное порождение трутня! — прошипел Посол. — Не предлагать злосчастных прецедентов, каковые могли бы обратить в мираж менее изобретательного дипломата, чем я! — И как бы желая успокоить Ретифа, он повел в его сторону всеми пятью окулярами и проворковал: — Вы будете вольны вернуться к исполнению ваших обязанностей, как только закончится церемония. А до той поры — приятных вам размышлений.

5

— A яго, дулар, потакал, что самое трудное — это уйти накраденное, — скорбно сказал Чонки, когда за ними захлопнулась дверь башенного покоя. — Ну кот, маем сны, кто его уврал, а то челку?

— Похоже, что Шниз основательно все продумал, — согласился Ретиф.

— Незевуха, — пожаловался Чонки. — Просто стошно мокреть, так эти пялиглазые кизяки бехут на прушку вас, темляков.

— Ладно, Чонки, хоть ты за нас душой болеешь, и то радость.

— Се сволько на таз, — сказал хлябианин, — Сдолько за кои менежки, я ведь наставил во бас у пукмекера. — Он вздохнул. — Ну жадно, не кардый же лаз вырыгивать.

— А мы, может быть, еще и не проиграли, — сказал Ретиф.

— Слушай, Чонки, ты не согласился бы немного поползать в темноте?

— Размяжите узлы, в коворые эти узники завязали тои муки-роги, и ногда мы посмотрим, что я сдогу смелать.

Ретиф принялся за работу. Десять минут спустя хлябианин со вздохом облегчения вытянул последний ярд своего тела из последнего узла.

— Пиленькое мриключение, — вздохнул он. — Ну, догоди, перзавец, май мне нолько пакинуть пашу тетель на тою твощую рею…

Чонки поерзал внутри своего полионового комбинезона, поровну распределяя тело между его рукавами и штанинами.

— Тапоги посерял, — пожаловался он. — Обличные ныли совые тапоги.

Ретиф подошел к окну и обозрел сплошную стену, отвесно уходящую к лежащему внизу просторному, мощеному жестким на вид камнем двору, по которому через правильные промежутки были расставлены гроачианские стражи. Чонки последовал за ним и тоже выглянул в окно.

— И дунуть мечего, — сказал он. — Днесь пороги зет, не сдустишься. А и