Читать книгу "На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927 - Уильям Миллер"

Одновременно были посланы частные письма королю Фердинанду и Гешову, его премьеру, в которых подчеркивалась необходимость такого соглашения и указывались его будущие преимущества. Впрочем, осторожность и недоверие болгар отложили ответ на это предложение, а план Черногории мобилизовать все балканские государства в начале войны в Ливии у одних не вызвал никакого желания, а другие были к этому просто не готовы.

Ризов, тогдашний болгарский посол в Риме, в том же сентябре 1911 года призывал правительство своей страны воспользоваться войной в Ливии и напасть на Турцию еще до того, как она сумеет реорганизовать свою армию, а итальянский флот сможет помешать переброске турецких войск через Эгейское море. Он получил инструкцию прозондировать в Белграде, как отнесется к этому сербский премьер Миланович, где Ризов служил послом, а его жена-черногорка имела родственников.

Реакция Милановича оказалась благоприятной, и на тайных переговорах болгарских дипломатов с Гешовым в Вене, где в ту пору находился король Черногории, приехавший с визитом к императору Австрии, были предприняты новые шаги. По предложению Ризова Гешов тайно проехал через всю Сербию вместе с Милановичем, обсуждая по дороге этот вопрос. Эти переговоры 13 марта 1912 года закончились заключением сербско-болгарского договора о союзе, подписанного обоими суверенами.

В этот договор, по предложению Пашича, были внесены условия раздела территорий, которые планировалось отобрать у Турции. Пашич узнал о тайных планах от Ризова. Сербии должны были отойти земли, расположенные севернее и западнее Шарского хребта (Шар-Планина), Болгарии – «все то, что находится восточнее Родопских гор и реки Струма». Болгария желала, чтобы земли, лежащие между ними, образовали «автономную Македонию», но если этого достичь не удастся, то «линия раздела должна быть проведена от той точки, где сербская, турецкая и болгарская границы сходятся севернее Эгри-Паланки [Крива-Паланка]… до Струги, [расположенной] в самой северной оконечности озера Охрид, оставляя Кратово, Велес, Монастир [Битола] и Охрид Болгарии». Окончательное решение о том, кому будут принадлежать территории севернее этой линии и южнее хребта Шар-Планина, куда входили районы Куманово, Скопье, Крушево и Дебар (Дибра), а также подрайон Струга, оставлялось на усмотрение царя, «а обе стороны обязались принять его, как конечное решение».

Сербско-болгарский договор дополнила военная конвенция, подписанная 12 мая. Она была составлена таким образом, что создавалось впечатление, будто основные военные действия будут вестись не во Фракии, а в Македонии, поскольку Болгария обязалась направить туда сто тысяч человек из своей двухсоттысячной армии. Позже, однако, штабы обеих стран поняли, что Фракия – более важная территория, и 28 сентября согласились, что болгары будут воевать здесь, а сербы, обязавшиеся выставить 150 тысяч солдат, в Македонии.

Венизелос поручил Панасу, своему послу в Софии (по просьбе Гешова, переданной через Буршье), начать официальные переговоры в последнюю неделю февраля. Итогом переговоров стало подписание греко-болгарского договора 29 мая того же года. В нем обе стороны обещали помогать друг другу в случае, если кто-нибудь из них подвергнется нападению со стороны Турции, обеспечить «мирное сосуществование» греческого и болгарского населения Турции и сотрудничать в деле защиты прав этих народов.

Договор должен был оставаться в силе в течение трех лет, и если его не отменят за полгода до срока истечения, то он автоматически продлевается еще на год. Его содержание должно было остаться в тайне. В дополнении к нему оговаривалось, что в случае начала греко-турецкой войны из-за участия критских депутатов в работе греческого парламента Болгария должна сохранять благожелательный нейтралитет. Четыре месяца спустя была подписана военная конвенция. Представители Черногории добавили слова: «вначале чисто оборонительная» с Болгарией и Грецией; а в сентябре 1912 года в Швейцарии был подписан сербско-черногорский договор о «самостоятельных военных действиях». Это было сделано для того, чтобы «ни один турецкий город или деревня не были оккупированы совместно сербскими и черногорскими войсками».

Союзники объявили мобилизацию и потребовали усилить 23-ю статью Берлинского договора; Порта с запоздалым раскаянием решила ввести в европейской части страны закон 1880 года о реформах в провинциях, который до этого оставался мертвой буквой. Когда Австрия и Россия, как державы-мандатарии, сообщили балканским дворам, что «после окончания конфликта они не потерпят никакого изменения территориального статус-кво», правители балканских стран вежливо ответили, что дипломатическое вмешательство запоздало. 8 октября Черногория, одна из тех стран, что требовали изменения границы, объявила войну Турции; ее бойцы сразу же продемонстрировали миру, что в течение долгого мирного периода они не утратили своих боевых навыков.

На следующий день князь Петр сделал первый выстрел в самом крупном конфликте на Балканском полуострове со времен турецкого завоевания. Первым успехом черногорцев стала сдача турками Дечича; за ним сразу же последовал захват Рогани и сдача Тузи с шестью турецкими батальонами. А тем временем Северная армия под командованием генерала Вукотича вошла в санджак и захватила Биело-Поле, а через несколько дней – Беране[110]. До этого маленькая Черногория воевала в одиночку; но теперь в войну вступили три других страны. 13 октября все трое отправили двум державам-мандатариям и Турции совершенно одинаковые ноты.

Балканский ультиматум требовал административной автономии всех европейских провинций Турции; границ, проведенных с учетом этнографических особенностей, причем губернаторами этих регионов должны были стать либо швейцарцы, либо бельгийцы; создания провинциальных избирательных собраний; реорганизации жандармерии; введения бесплатного образования; организации местного ополчения; проведения реформ под управлением комиссий, состоящих из одинакового числа мусульманских и христианских советников, и «под надзором не только послов держав, но и послов балканских государств в Константинополе»; а также немедленной демобилизации турецкой армии.

Турецкое правительство, относившееся к своим «маленьким соседям» с глубоким презрением и называвшее Болгарию «ничтожно малой величиной», ответило отзывом своих представителей из Софии и Белграда и 17 октября объявило Сербии и Болгарии войну. На следующий день войну Турции объявила Греция – после того как Венизелос 14 октября принял в парламент страны депутатов от Крита и заявил, что с этих пор эта ассамблея станет общим законодательным органом для Греции и Крита.

После этого началась война. Ни европейские дипломаты, ни военные обозреватели не понимали, как сильно изменились балканские страны, в особенности Греция и Сербия. Министр иностранных дел одной великой державы оценивал сербскую и греческую армии по меркам Сливницы и Домокоса; посол другой заявил, что вести зимнюю войну балканские государства не в состоянии; многие эксперты искренне верили в то, что турецкую армию они победить не смогут.