Читать книгу "История Рунного посоха - Майкл Муркок"

Пока он барахтался, увидел, как Шенегар Тротт подскочил к Рунному посоху. Но там стоял Воин из гагата-и-золота, явно тяжело раненный, изрубленный сотней клинков, и он попытался остановить гранбретанца. Однако Шенегар Тротт вскинул громадную булаву и опустил прямо на шлем Воина. Тот покачнулся, и шлем смялся.

Хоукмун сделал глубокий вдох и сипло прокричал:

– Легион Рассвета! Ко мне! Легион Рассвета!

Наконец доблестные варвары появились, рубя ошеломленных «соколов».

Хоукмун рвался к ступенькам, чтобы помочь Воину, не понимая, живы ли еще остальные. Но затем громадное тело Воина из гагата-и-золота повалилось на него, сбив с ног. Он силился поддержать товарища, но понимал, что в этом теле уже не осталось жизни.

Хоукмун попытался откинуть забрало, рыдая над тем, кого до сих пор никогда не считал своим другом, силясь рассмотреть черты того, кто так долго направлял его судьбу, однако забрало не сдвинулось ни на дюйм – так изуродовала шлем булава Шенегара Тротта.

– Воин…

– Воин мертв! – Шенегар Тротт сбросил с себя маску и уже тянул руку к Рунному посоху, с торжеством глядя на Хоукмуна через плечо. – И ты тоже сейчас умрешь, Дориан Хоукмун!

Издав неистовый крик, Хоукмун выпустил тело Воина и рванулся вверх по ступенькам на врага. Ошеломленный, Тротт развернулся, снова вскинув свою булаву.

Хоукмун увернулся от удара и сошелся с Троттом в рукопашной на самой верхней ступеньке помоста, пока вокруг бушевала кровавая битва.

Борясь с графом, он заметил на середине лестницы Д’Аверка, его рубаха превратилась в кровавые ошметки, одна рука безвольно свисала вдоль тела, он отбивался от пяти солдат-соколов, а на ступеньку выше Орланд Фанк, тоже живой, крутил над головой боевым топором, вознося голос в странном, пронзительном кличе.

Тротт дышал толстогубым ртом, а Хоукмун изумлялся его физической силе.

– Ты умрешь, Хоукмун, ты должен умереть, как Рунному посоху суждено стать моим!

Хоукмун задыхался, борясь с графом.

– Никогда ему не быть твоим. Рунный посох не может принадлежать человеку!

Неожиданным рывком он прорвал оборону Тротта и со всего маха ударил того кулаком в лицо. Граф завизжал и снова ринулся вперед, однако Хоукмун поднял ногу в сапоге и пнул противника в грудь, отчего тот вверх тормашками полетел с возвышения. А потом Хоукмун снова вскинул меч, и когда Шенегар Тротт кинулся на него, ослепленный бешенством, то напоролся прямо на лезвие Меча Рассвета, испустив на прощанье очередное непристойное ругательство и бросив на Рунный посох последний взгляд.

Хоукмун рывком высвободил меч и огляделся по сторонам. Его Легион Рассвета завершал работу, добивая оставшихся «соколов», а Д’Аверк с Фанком стояли, обессиленные, привалившись к помосту под Рунным посохом.

Скоро последние стоны оборвались, когда на головы раненых опустились резные дубины, и наступила тишина, если не считать негромкой музыки и тяжелого дыхания трех уцелевших бойцов.

Когда умер последний гранбретанец, Легион Рассвета растворился.

Хоукмун посмотрел вниз, на жирное тело Шенегара Тротта, и нахмурился.

– Одного мы уничтожили, но если сюда отправили одного, за ним придут и другие. Днарк больше не является запретным местом для Темной Империи.

Фанк чихнул и утер нос предплечьем.

– Только от тебя зависит, будет ли безопасным Днарк, а заодно и весь остальной мир.

Хоукмун насмешливо улыбнулся.

– И каким же образом?

Фанк начал отвечать, но в следующий миг его взгляд упал на тело Воина из гагата-и-золота, и он ахнул:

– Брат!

Он помчался вниз по ступеням, выронив боевой топор, подхватил на руки тело в доспехе.

– Брат…

– Он мертв, – негромко проговорил Хоукмун. – Он пал от руки Шенегара Тротта, защищая Рунный посох. Я уничтожил Тротта…

Фанк зарыдал.

Они долго стояли вместе, все трое, озирая поле битвы. Зал Рунного посоха был усеян мертвыми телами. Даже узоры в воздухе как будто приобрели красный оттенок, и горько-сладкий аромат не мог заглушить запаха смерти.

Хоукмун убрал Меч Рассвета в ножны.

– И что дальше? – спросил он. – Мы выполнили то, чего от нас хотели. Мы успешно защитили Рунный посох. Теперь нам возвращаться обратно в Европу?

И тут у них за спиной зазвучал голос, мелодичный голос ребенка, Джехамии Коналиаса. Развернувшись, Хоукмун увидел, что тот стоит рядом с Рунным посохом, придерживая его одной рукой.

– Герцог Кёльнский, возьми с собой то, что принадлежит тебе по праву, – сказал мальчик, и его раскосые глаза были полны теплоты. – Отвези Рунный посох в Европу, чтобы там решилась судьба Земли.

– В Европу! Я думал, его нельзя увозить отсюда.

– Ты, избранный Рунным посохом, имеешь право его взять. – Мальчик протянул к Хоукмуну руку с Рунным посохом. – Защищай его. И проси его защитить тебя.

– А как им пользоваться? – спросил Д’Аверк.

– Считайте его своим штандартом. Пусть все знают, что Рунный посох с вами, что Рунный посох на вашей стороне. Расскажите всем, что это барон Мелиадус посмел клясться Рунным посохом и что это привело к событиям, которые полностью уничтожат либо одну сторону, либо другую. Что бы ни случилось, решение будет окончательным. Иди в наступление на Гранбретань либо погибни, пытаясь это сделать. Последнее сражение между Мелиадусом и Хоукмуном уже не за горами, и направлять его ход будет Рунный посох!

Хоукмун безмолвно принял реликвию. Посох был холодным на ощупь, мертвым и очень тяжелым, впрочем, узоры горели на нем по-прежнему.

– Положи его за пазуху или заверни в ткань, – посоветовал мальчик, – и никто не заметит этой силы, пока ты сам не захочешь показать.

– Спасибо, – негромко произнес Хоукмун.

– Великие и Добрые помогут тебе вернуться домой, – продолжал мальчик. – Прощай, Хоукмун.

– «Прощай»? Куда же ты пойдешь теперь?

– Туда, где мое место.

И вдруг мальчик снова стал менять форму, превращаясь в поток золотистого света. Всё еще сохраняя контуры человеческого тела, он втянулся в Рунный посох, который немедленно сделался теплым, живым и светлым прямо в руках Хоукмуна.

Мысленно содрогнувшись, Хоукмун убрал Рунный посох за пазуху.

Когда они выходили из зала, Д’Аверк увидел, что Орланд Фанк всё еще негромко рыдает.

– Что тревожит тебя, Фанк? – спросил Д’Аверк. – Ты всё еще горюешь о человеке, которого называл своим братом?

– Да, но еще больше я горюю по своему сыну.

– Сыну? А что с ним?

Орланд Фанк указал большим пальцем на Хоукмуна, который шел сзади, повесив голову от тяжких мыслей.