Читать книгу "Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр"

Само собой, Генрих испытал разочарование. Мор был известен по всему христианскому миру, его ученость и мудрость уважали всюду. Поддержка сэра Томаса для короля была бы неоценимой.

– Он давил на вас?

– Нет, мадам. Заверил в своем нежелании заставлять меня говорить или делать что-либо против моей совести; сказал, что я прежде всего должен быть в согласии с Богом, а потом уже с ним. Однако настроение короля может измениться, что нередко случается в эти дни. Теперь вы можете видеть, отчего я с неохотой принимаю пост канцлера. Это будет нелегкая работа. Владыка Норфолка, мой друг, теперь стал лордом – президентом совета, но он дядя госпожи Анны, а она стоит превыше всех. Ее брат хвастается, что лорды не имеют никакого влияния, если она не соблаговолит допустить их до этого.

– Тут нет ничего нового. Гордыня в конце концов приведет ее к погибели. Король рано или поздно воспротивится ее вмешательству в дела.

Мор покачал головой:

– Увы, боюсь, до этого дня еще очень далеко. Вы наверняка уже слышали, что Болейны взяли к себе нового священника?

– Почему я должна знать об этом?

– Потому что это может оказаться важным. Человека этого зовут Томас Кранмер. Секретарь короля, доктор Гардинер, познакомился с ним, когда месяц назад, возвращаясь из Рима, останавливался в аббатстве Уолтхэм.

– Что он делал в Риме?

– Он был там по делам короля, но я подозреваю, что его святейшество не пойдет на уступки. Однако гораздо больше меня беспокоит влияние этого доктора Кранмера: он опасный радикал и высказался в том духе, что дело короля должно быть изучено образованными докторами в университетах Европы, а не папой. Когда король услышал это от Гардинера, то вызвал к себе Кранмера, чтобы познакомиться с ним, и этот человек теперь пишет трактат, в котором излагает свои взгляды. Стоит ли говорить о том, что партия госпожи Анны заискивает перед ним и ее отец сделал Кранмера своим священником.

Екатерина нахмурилась:

– Мне это не нравится. Тут пахнет ересью. Даже если все университеты выступят на стороне моего супруга, только папа может расторгнуть наш брак. Но что, если король начнет действовать без позволения папы? В каком положении окажусь я в глазах Церкви? А Мария?

Мор снова покачал головой:

– Признаться честно, ваша милость, я не могу тут ничего сказать. Боюсь, весь христианский мир перевернется вверх тормашками. Надеюсь, вы помните мои слова, сказанные много лет назад: если лев сознает свою силу, его трудно сдерживать. Кардинала теперь нет, и король намерен стать полновластным правителем в своем королевстве.

Генрих и Анна вместе въехали во дворец Уайтхолл. Екатерина не могла закрыть глаза на это, а ее фрейлины были потрясены.

– У нее свита как у королевы, она появляется всюду, разодетая по-королевски, и оказывает покровительство, как королева! – возмущалась Элизабет Стаффорд, вздергивая свой аристократический носик. – Ваша милость должны быть там, рядом с королем, а не сидеть всеми покинутой здесь, в Гринвиче!

Екатерина вздохнула. Что она могла поделать?

– Госпожа Анна изображает из себя благочестивую праведницу! – с презрительной усмешкой вставила слово Мария. – Говорят, изображает перед всеми, что увлечена чтением Посланий святого Павла, но не делает секрета из того, что ненавидит всех священников и не испытывает любви к папе.

– Она еретичка и доведет короля до греха, если он не остережется, – сказала Екатерина.

Сердце у нее обливалось кровью за человека, который прежде защищал Святой престол от подобных атак.

– Я слышала, она жалуется, что устройство ее будущего так долго откладывается и этому не видно конца, – сообщила Элизабет Стаффорд.

– Я и сама могу сказать то же самое, – сухо заметила Екатерина, – хотя странно мне оказаться в одном лагере с госпожой Анной.

– Но, мадам, – отозвалась Элизабет, – вы сносите все терпеливо. Она же затевает месть. Вам надо быть настороже.

– Она опасна, – заметила маркиза Дорсет, – и знает, что у нее есть только любовь короля, и ничего больше. Влиятельных друзей за границей она не имеет, но зато развила в себе талант обзаводиться врагами!

«Если бы только Генрих не был таким слепцом», – подумала Екатерина.

Сидя у огня, Екатерина вышивала ворот рубашки Генриха – черная нить по белому полотну. Этим искусством она славилась. Ей нравилось заниматься простой домашней работой – для него, как она делала всегда: создавалась видимость, что все идет нормально.

После открытия сессии парламента Генрих с Анной вернулся в Гринвич и, казалось, прилагал усилия к тому, чтобы убедить окружающих, будто остается в хороших отношениях с Екатериной. Он звал ее с собой всякий раз, как появлялся на публике, и оба они заботились о том, чтобы не только соблюдать этикет, но и являть супружеское согласие. Было утомительно сохранять маску спокойного достоинства, когда чувства взвинчены. Находиться рядом с Генрихом, зная, что он предпочел бы не видеть ее вовсе, было мучением.

– Ваша снисходительность превосходит человеческие возможности! – возмущалась Мария, сердито глядя на рубашку, над которой трудилась госпожа. – Это притворство короля имеет целью убедить папу и с ним весь мир, будто он искренне любит вас.

Екатерина поморщилась. Иногда Мария бывала слишком прямолинейной. Но она говорила правду, потому что Генрих вообще не приближался к королеве, кроме как на людях. Поэтому Екатерина была крайне удивлена, когда однажды ветреным ноябрьским днем он явился в ее покои обедать.

Она приветствовала супруга с улыбкой, в которой светилась надежда, и поспешила поднести ему только что законченную рубашку. Он поблагодарил ее, но было ясно: этот визит не простая дань вежливости. Как только оленина была подана и слуги удалились, Генрих заговорил о том, что утратил всякие иллюзии относительно Святого престола.

– Я оставлен Церковью Рима, – жалобно произнес он. – Разумеется, это все политика. Ватикан – трясина продажности. И вы, Кейт, не помогаете мне. Вы не понимаете моих разочарований.

Вдруг у Екатерины пропала всякая охота к еде.

– Я все время пыталась понять, почему вы это делаете, но так и не смогла согласиться с вами, – сказала она, откладывая нож.

Генрих сверкнул на нее глазами и сердито сказал:

– Вы старались недостаточно хорошо! Мне нужен наследник, а этого никто не принимает в расчет. Климент у Карла в кармане, а вы меня не освободите.

– Даже если бы наш брак был незаконен, я бы не хотела видеть, как вы позорите себя женитьбой на женщине, которая оскандалилась на весь христианский мир! – тихо проговорила Екатерина. – Вы никогда не думали, что при этом станет с Марией? А я думала! Богу известно, из-за этого Великого дела я прошла через муки адовы на земле, и я чувствую, что со мной обходятся очень плохо, потому как меня лишили возможности общаться с дочерью. Ведь я не смею привезти ее ко двору, опасаясь того, что она здесь увидит. И я одинока. Вы ко мне совсем не заходите.