Читать книгу "Сцены из провинциальной жизни - Джон Кутзее"

Его несомненная некомпетентность в сердечных делах, перенос (в духе Фрейда) в классе и его постоянные неудачи в этом.

Недатированный фрагмент

Его отец служит бухгалтером в фирме, которая импортирует и продает запчасти к японским автомобилям. Поскольку большинство этих запчастей производится не в Японии, а на Тайване, в Южной Корее и даже в Таиланде, их нельзя назвать подлинными. С другой стороны, поскольку они приходят не в поддельной упаковке производителей и на них обозначена (мелкими буквами) страна производства, то они не являются пиратскими.

Владельцы фирмы — два брата, которые давно миновали средний возраст и которые говорят по-английски с восточноевропейскими интонациями и притворяются, будто не знают африкаанс, хотя на самом деле родились в Порт-Элизабет и превосходно понимают разговорный африкаанс. У них пятеро служащих: три продавца, бухгалтер и помощник бухгалтера. У бухгалтера с помощником собственный закуток со стеклянной дверью, который изолирует их от бурной деятельности, кипящей вокруг. Что касается продавцов, то они все время суетятся между прилавком и полками с деталями автомобилей, которые тянутся, уходя в темные закоулки магазина. Главный продавец, Седрик, работает здесь с самого начала. Какой бы редкой ни была запчасть, Седрик всегда безошибочно находит ее.

Раз в год фирма проводит переучет, во время которого учитывается каждая купленная или проданная запчасть. Это грандиозное предприятие, и большинство фирм на это время закрывают двери перед покупателем. Но «Автомобильные запчасти Акме» остаются открытыми с восьми утра до пяти вечера пять дней в неделю, плюс с восьми утра до пяти вечера по субботам, будь хоть потоп, пятьдесят две недели в год, за исключением Рождества и Нового года. Поэтому переучет должен производиться после работы.

Как бухгалтер, его отец — в центре этого мероприятия. Во время переучета он жертвует перерывом на ленч и работает вечером допоздна. Он работает один, без всякой помощи, работает сверхурочно и поэтому садится на поздний поезд, отправляясь домой, — на что не готовы ни миссис Нурдиен, помощница отца, ни даже продавцы. Ездить в поездах после наступления темноты стало слишком опасно, говорят они: на многих пассажиров нападают и грабят. Таким образом, после закрытия в магазине остаются только братья в своем офисе и отец в своем закутке, который корпит над документами и гроссбухами.

— Если бы со мной была миссис Нурдиен хотя бы один лишний час в день, — говорит отец, — мы бы могли закончить гораздо быстрее. Я бы называл цифры, а она бы проверяла. Делать это одному безнадежно.

Отец не профессиональный бухгалтер, однако в те годы, когда у него была собственная адвокатская практика, он ухватил основы. Он двенадцать лет служит у братьев бухгалтером — с тех пор, как перестал практиковать как адвокат. Братья, надо полагать (Кейптаун не такой уж большой город), осведомлены о его пестром прошлом в качестве юриста. Они в курсе, и поэтому, надо полагать, держат его под пристальным вниманием на случай, если он, даже накануне отставки, вздумает их надуть.

— Если бы ты мог взять гроссбухи домой, — предлагает он отцу, — я бы помог тебе с проверкой.

Отец качает головой, и он догадывается почему. Когда отец упоминает о гроссбухах, то понижает голос, словно это священные книги, словно ведение их — функция жреца. Счетоводство, словно хочет он сказать, — нечто большее, чем элементарные арифметические действия с колонками цифр.

— Не думаю, что смогу взять гроссбухи домой, — говорит его отец. — Не на поезде. Братья никогда бы этого не позволили.

Он с этим согласен. Что бы стало с «Акме», если бы на отца напали и похитили священные книги?

— Тогда я мог бы приезжать в город в конце дня, перед закрытием, и подменять миссис Нурдиен. Мы с тобой могли бы работать вместе, скажем, с пяти до восьми.

Отец молчит.

— Я только помогу с проверкой, — объясняет он. — Если попадется что-нибудь конфиденциальное, обещаю не смотреть.

К тому времени, как он приезжает в первый раз, миссис Нурдиен и продавцы уже ушли. Его представляют братьям.

— Мой сын Джон, — говорит отец, — он предложил помочь с проверкой.

Он пожимает им руки: мистер Родни Силверман, мистер Барретт Силверман.

— Не уверен, что мы сможем позволить себе включить вас в платежную ведомость, Джон, — говорит мистер Родни. — Он поворачивается к брату: — Как ты считаешь, Барретт, что обошлось бы дороже: доктор философии или дипломированный бухгалтер-эксперт? Возможно, нам придется взять ссуду.

Они все вместе смеются над этой шуткой. Затем братья предлагают ему ставку. Это точно такая же ставка, которую он получал студентом шестнадцать лет назад, перенося данные о многоквартирных домах на карточки для муниципальной переписи.

Он устраивается вместе с отцом в комнатке со стеклянной дверью. Задача, стоящая перед ними, проста. Нужно просмотреть пачку за пачкой накладные, проверяя, правильно ли перенесены цифры в книги и банковский гроссбух, помечая красным карандашом одну за другой галочками, проверяя сумму в конце страницы.

Они берутся за работу и успешно продвигаются. На каждую тысячу записей попадается ошибка — каких-нибудь пять центов в ту или другую сторону. В остальном гроссбухи в образцовом порядке. Точно так же, как из лишенных сана священников получаются самые лучшие корректоры, из адвокатов, лишенных права практиковать, по-видимому, выходят хорошие бухгалтеры — из адвокатов, которым в случае необходимости помогают их сыновья с прекрасным образованием, не слишком занятые на работе.

На следующий день по пути в «Акме» он попадает под ливень. И приходит промокший до нитки. Стекло комнатки затуманено, он входит без стука. Отец сгорбился над своим столом. В кабинете еще один человек: женщина, молодая, с глазами газели и мягкими изгибами тела, она надевает дождевик.

Он застывает на месте.

Отец поднимается со стула:

— Миссис Нурдиен, это мой сын Джон.

Миссис Нурдиен отводит взгляд и не протягивает ему руки.

— Я пойду, — тихо произносит она, обращаясь не к нему, а к его отцу.

Часом позже братья отбывают. Отец кипятит чайник и делает им кофе. Страница за страницей, колонка за колонкой, они торопятся выполнить работу, пока в десять часов отец не начинает моргать от усталости.

Дождь прекратился. Они идут к станции по пустынной Рибек-стрит — двум мужчинам, более или менее здоровым, безопаснее ночью, чем одному, и во много раз безопаснее, чем одинокой женщине.

— Как давно с тобой работает миссис Нурдиен? — спрашивает он.

— Она пришла в феврале прошлого года.

Он ожидает, что отец скажет что-то еще. Но тот молчит. Он мог бы спросить еще о многом. Например: как случилось, что миссис Нурдиен, которая носит на голове платок и, по-видимому, является мусульманкой, служит в еврейской фирме, одна, где нет родственника мужского пола, который бы за ней присматривал?