Читать книгу "История запорожских казаков. Борьба запорожцев за независимость. 1471–1686. Том 2 - Дмитрий Яворницкий"

Скоро после смутной и кровопролитной ночи людским очам пришлось увидеть пасмурный и невеселый день. В тот день, после войскового совета, а более всего после приказа кошевого Серко, около двух тысяч доброго панцирного запорожского товарищества, севши на коней и объехав всю Сечь кругом, бросились по следам хана. Но потом, пройдя от Сечи миль «о полтрете» и убедившись, что хан от боязни действительно убежал в Крым, товарищество повернуло назад к Сечи и пришло назад как раз к концу Божественной службы. По окончании службы все войско отпело общий благодарственный молебен Пресвятой Деве Богородице и своей всеблагоутробной защитнице, а затем приступило к похоронам своих товарищей, сраженных в бою; всех их было убито в ночной «заверусе» пятьдесят человек, а ранено до осьмидесяти[779]. Убитых товарищей тогда же, прежде похорон янычар, предали земле «честным и знаменитым погребением» и приказали сечевым священникам служить по ним сорокоуст неотлагаемо и беспрестанно с приличным за труды вознаграждением, а раненых распорядились отдать на излечение сечевым цирюльникам с награждением из войскового скарба. После этого казаки разошлись по своим куреням и весь тот день гуляли в своих куренях, стреляли из ружей, палили из пушек, так густо окропленных басурманской кровью. Смерзшиеся трупы янычар пока оставались на улицах и переулках и представляли собой настоящие валы и могилы.

На другой день, как только стало светать, тот же час, по приказу кошевого, ударили в котлы на раду. Собравшееся на раду войско держало совет о том, как поступить с трупами янычар. Одни советовали повыволакивать трупы из Сечи и сжечь их по басурманскому обычаю; другие находили удобным передать их на съедение зверям и птицам, подальше оттащив от Сечи; третьи предлагали в землю позагребать, а четвертые – покидать в воду. Из этих советов три не были приняты: первый, если в землю погребать, то много времени придется употребить, да и никто даром работать не станет, мерзлой земли копать; другой, если палить, много дров пришлось бы истребить; третий, если отдать на съедение зверям, то звери, расстервившись, и живому войску могут принести шкоду; а на четвертом совете все войско остановилось: повытащив из Сечи все трупы убитых янычар, отдать их днепровским глубинам и быстринам.

Тотчас после этой рады отправлено было несколько сот человек на Днепр для рубки «полонок»; другим приказано было разделить смерзшиеся вместе трупы и приготовить их для выволакивания из Сечи, а третьим велено быть готовыми с конями и арканами. Так, около условленного часа казаки, работавшие на Днепре, дали знать кошевому и куренным атаманам, что они уже приготовили пять или шесть обширных «полонок» на Днепре. Тогда немедленно приказано было цеплять арканами окровавленные собственной кровью и смерзшиеся от сильных морозов трупы янычар, привязывать их до кульбачных стремян по десять, по двадцать и больше того, «плитами и брилами» прочь из Сечи таскать и около «полонок» оставлять; а бывшей на Днепре пехоте велено те смерзшиеся трупы янычар в «полонки» втаскивать и под лед пускать. А так как за один день все трупы выволочь из Сечи не могли, то и на другой день до обеденной поры войско должно было заниматься тем же.

Из добычи от убитых янычар, кроме оружия, осталось запорожцам очень мало, ибо на мертвых и смерзшихся трупах кафтаны, кунтуши, кожухи, шаровары, шапки, пояса, сапоги были точно вымочены в басурманской крови и казались сплошными смерзшимися плитами, так что если бы кто захотел снять с них что-либо и тем осквернить руки свои, то разве отрубливал бы один труп от другого топором, а дорогое одеяние сдирал бы шматками; также, если кто хотел вынуть из-под трупов оставшееся оружие (первое оружие тот же час по окончании битвы вынуто было из-под трупов еще несмерзшихся), то опять-таки должен был разрубать трупы, а рога и шабелтасы[780] просто обрезывать около них.

Когда же, наконец, все трупы отданы были днепровским глубинам, тогда все войско, собравшись вместе, поочищало и повыскабливало все улицы и переулки в Сечи и за Сечь все повыметало со снегом, также пообтесало и пообмывало все страшно облитые кровью куренные стены и сечевые арматы; а переночевавши и отправивши рано заутреню, за ней Божественную службу и за Божественной службой отпевши молебен и освятивши воду, все сечевые священники со всем церковным клиром пошли по улицам, переулкам и куреням, беспрестанно читая молитвы и окропляя все места святой водой. По окончании очистительной церемонии все войско до самого вечера весело гуляло и выпивало, простые казаки – собравшись в куренях, а знатные – у кошевого атамана Серко, но гуляло тихо, без арматных и мушкетных громов[781].

На другой день после всего этого запорожцы поднялись рано, вновь собрались на раду, поделили по жребию все оружие, найденное между трупами янычар и до времени сложенное в общую кучу, и затем решили написать гетману Дорошенко «прикрое и досадительное» письмо, приписывая злодейский умысел нападения татар и турок на Сечь его злобе и коварству. Отправка письма Дорошенко возложена была на кошевого Серко. Серко послал его с Чигиринскими чумаками, случившимися на ту пору в Сечи. Дорошенко, прочитав то письмо, страшно разъярился на запорожских казаков, но потом, одумавшись и успокоившись от гнева, послал им со своей стороны пространное письмо, уверяя клятвами и присягами, что он чист в отношениях к ним, что он даже питает дружбу и особенную приязнь ко всему запорожскому войску. Запорожцы, получив от гетмана это письмо, скоро смягчились и в свою очередь уверяли, что они, кроме приязни, ничего другого не питают к гетману.

После страшной и кровавой битвы, кроме тринадцати тысяч пятисот человек, убитых в Сечи, осталось еще в плену полтораста человек янычар и четыре аги: они скрылись в разных местах между строениями. Крымский хан, узнав об этом, тот же час написал Серко и всему запорожскому войску письмо, в котором усердно просил отпустить невольников в Крым. Серко и все войско согласились на то. Тогда хан прислал за ними подводы, а вместе с подводами и подарки низовому товариществу: двенадцать тысяч киндяков и шесть больших бутылок доброго крымского вина. Запорожцы, приняв подарок, отпустили полтораста невольников янычар, снабдив их в дорогу хлебом, мясом и рыбой, но четырех аг оставили у себя, потому что хотели получить за них выкуп по две тысячи левов с каждого. Но как скоро деньги пришли, тогда и четыре аги, получив вспоможение на дорогу, были честно отпущены в Крым. Между тем турецкий султан, услышав о гибели своих янычар в Запорожской Сечи, страшно озлился на своего визиря, который посоветовал ему отправить на запорожцев янычар. Он готов был предать его смертной казни, но потом, однако, даровал ему жизнь; зато забрал все его имущество в казну, а самого отправил в вечную ссылку на остров Родос.

После этого истребления янычар в Сечи турки на все время не осмеливались предпринимать походов против запорожских казаков с целью искоренения их войскового Коша. Напротив того, нападение татар и турок на Сечь дало повод самим запорожцам вторгнуться в Крым. В том же 1675 году, в последних числах июля месяца, созвав в Сечь запорожское товарищество из ближних и дальних полевых веток и речек, кошевой атаман всего низового запорожского войска, Иван Серко, предложил ему на главной раде идти на Крым и отомстить крымскому хану за прошлозимнее нападение, вред и беспокойства, причиненные им всему низовому войску; а именно за то, что хан, пришедши ночью с турецкими янычарами и ворвавшись, подобно злодею, в Запорожскую Сечь, хотел разрушить ее до основания, а все находившееся в ней низовое войско истребить и забрать в плен. На предложение Серко все войско охотно согласилось, прося его вести на такое доброе дело. Тогда Серко распустил из Сечи все войско по речкам и веткам, приказал ему изготовиться в поход на Крым на три недели, запастись харчами и прочими военными принадлежностями и через две недели явиться в Сечь. Войско, охотно исполнив приказание кошевого, явилось со всем необходимым в Сечь. Тогда Серко, выбрав лучших из казаков, числом около двадцати тысяч человек, и перешедши Днепр на крымскую сторону, двинулся со всевозможной поспешностью в предстоящий путь. Но, не желая идти прямо к Перекопу, он взял налево в степь, остерегаясь встречи с блукавшими, ради промыслов, по степи татарами. Расчет его вполне удался: татары действительно не заметили его и не могли дать знать о нем в Крым. Между тем Серко, быстро прошедши со всем своим войском длинные степи и переправившись в Крымское царство через Сиваш на месте, ему хорошо известном, оставил Перекоп далеко в правой руке.