Читать книгу "Русская нация, или Рассказ об истории ее отсутствия - Сергей Михайлович Сергеев"

Но и сравнение жизни в городах было не в пользу России. В 1988 г. этнографы В. В. Коротеева и О. И. Шкаратан писали в академическом журнале «История СССР»: «На текущий момент состояние социальной инфраструктуры в крупных городах РСФСР существенно хуже, чем в столицах и других крупных городах большинства республик. Что особенно печально, Москва – столица СССР и величайший город России – по показателям развития социально-культурной инфраструктуры оказалась в седьмом десятке [!] городов страны».

В 1997 г. писатель Александр Кузнецов сетовал: «Горько становится на душе, когда видишь старые русские города. Старинные дома с обвалившейся штукатуркой, деревянные одноэтажные дома ушли по окна в землю, а двухэтажные покосились и пропахли уборной. Картина знакомая. Так выглядят сейчас все старые русские города, не то что кавказские или среднеазиатские. Ереван целиком построен в годы советской власти. Раньше он состоял из глинобитных и каменных одноэтажных домишек, а теперь возведен из благоустроенных многоэтажных и, заметьте, нетиповых домов, облицованных разноцветным туфом. И ни одного старого дома во всем городе. Советский период – золотой век для Армении. В Тбилиси оставили одну старую улицу, как памятник истории. Реставрировали ее, выглядит как картинка. Все остальное выстроено заново, как и в других кавказских городах. О среднеазиатских республиках и говорить нечего – дворцы, театры, парки, фонтаны, все в граните и мраморе, в каменной резьбе. Богатели, тяжелели 70 лет края государства, чтобы, насытившись, потом отвалиться. Россия же как была нищей, так и осталась».

И даже по количеству научных кадров РСФСР, несомненный интеллектуальный лидер Страны Советов, явно отставала. В 1973 г. на 100 научных работников имелось аспирантов: среди русских – 9,7 человека, белорусов – 13,4, туркмен – 26,2, киргизов – 23,8. В 1987 г. научных учреждений на душу населения в России было в два раза меньше, чем в среднем по союзным республикам, даже в академиках у нее была пятикратная недостача, сравнительно с общесоюзным уровнем. Внутри самой РСФСР дело обстояло не лучше. В 1989 г. «в Якутии на 1000 человек среди якутов приходилось 140 человек с высшим и незаконченным высшим образованием, среди русских – 128 человек. В Бурятии и Калмыкии эти показатели еще больше в пользу титульной национальности. Примерно такая же ситуация и по республикам Поволжья» (В. А. Тишков). И это, разумеется, произошло не из-за врожденной пониженной способности русских к высшему образованию, а стало следствием все той же политики «позитивной дискриминации» – в советских вузах существовали официальные квоты для представителей «националов», скажем, в 1932/33 учебном году она составляла 7500 мест. В некоторых республиках «коренным» студентам платили стипендии на 10–15 % больше, чем русским. В вузах Казахстана «некоренные», составляя 60 % населения, имели лишь 10 % студенческих мест.

При этом столичные вузы широко открывали двери для гостей с национальных окраин. Автор этих строк хорошо помнит свое изумление, когда он, поступая летом 1985 г. на истфак МГПИ им. В. И. Ленина, увидел в главном корпусе на Пироговке огромную и шумную толпу юных восточных красавиц – как оказалось, это были абитуриентки узбекского отделения филфака.

В результате перипетий коммунистического эксперимента – войн, репрессий, систематического измывательства над деревней, тяжкого бремени «старшего брата» – Центральная Россия, которая и при старом режиме жила не сладко, надорвалась. Ее население стало заметно сокращаться, что особенно хорошо видно при сравнении с демографической динамикой восточных республик. Г. И. Литвинова в 1989 г. писала: «…в общеобразовательных школах РСФСР сегодня учится меньше детей, чем в довоенном 1940 году, когда обязательным было лишь семилетнее обучение. Только за период с 1970/71-го по 1980/81 год численность учеников (а стало быть, и детей школьного возраста) сократилась почти на 20 процентов (с 25,3 млн до 20,2 млн человек). В ряде республик численность учеников за это время выросла в 3–4 раза. Выросла она и в автономиях РСФСР… Если из 20 экономических районов СССР выделить два с самыми низкими показателями естественного прироста населения – Центрально-Черноземный и Волго-Вятский и два с самыми высокими темпами роста населения – Средне-Азиатский и Казахстанский, то обнаружится, что до войны они имели почти равную численность населения. В 1940 году в двух районах РСФСР было 17,9 млн человек, а в двух последних – 17 млн. К 1987 г. численность населения первых сократилась на 2 млн человек, а численность населения последних увеличилась на 30 млн человек».

В Вологодской области рождаемость, составлявшая 42 155 детей в 1940 г. и 23 651 – в 1959 г., сократилась до 9647 новорожденных в 1967 г., то есть более чем в четыре раза! С конца 1950-х в России на одно рождение приходилось около двух абортов. Конечно, упадок рождаемости был во многом связан со стремительной урбанизацией русских (в 1959 г. 52 % из них жило в городах РСФСР, в 1979-м – 69 %), но сами темпы этой урбанизации не были вполне естественными, их спровоцировала тяжелая и бесправная жизнь на селе. Причем росли в основном мегаполисы, малые русские города хирели.

Русская провинция вроде бы благополучных «застойных» лет представляла, по мнению очень многих современников, крайне грустную, депрессивную картину. В. П. Астафьев в написанной «в стол» в конце 1970-х – начале 1980-х документальной повести «Зрячий посох» сокрушался: «Не просто из-за войны опустела наша исконно русская земля, ибо потери России не восполнены и невосполнимы, они продолжаются из поколения в поколение и будут продолжаться при таком браконьерском отношении к русскому народу и русской земле. Запустение того и другого, одичание, уход в межедомки ныне прикрывается хитрой, убогой и привычной уже демагогией, и то, что было исконной Россией, центром ее и душой, уже поименовали термином – Нечерноземье. Не земля, не страна, не родина, не народ, не нация, а Нечерноземье, на котором живут, точнее, доживают, не русичи, не славный и многотерпеливый народ, народ-победитель… обретаются какие-то, мало кому ведомые, новые племена нечерноземцев, которые от деревни не ушли и к городу не пришли».

М. А. Дудин, вполне официозный стихотворец, Герой Соцтруда и лауреат Госпремии СССР, приблизительно в это же время сочинил такие скандальные вирши, разумеется тогда не опубликованные, но активно ходившие по рукам:

Был дом и поле на два дышла.Там ни двора и ни кола.России нет. Россия вышлаИ не звонит в колокола.О ней ни слуху и ни духу.Печаль никто не сторожит.Россия глушит бормотухуИ кверху задницей лежит.И мы уходим с ней навеки,Не уяснив свою вину.…А в Новгородчине узбекиУже корчуют целину.

«Фабрика наций»

Советская национальная политика, среди прочего, отмечена следующим невиданным прежде новшеством. Если самодержавие порой невольно способствовало развитию национального самосознания народов империи, то компартия сознательно строило на их основе национальные государства в рамках СССР, причем не только там, где для этого имелись серьезные предпосылки (Грузия, Армения), но и там, где вместо наций существовали множество разнообразных этнических групп (республики Средней Азии). Причина этого настоящего нациестроительного «бума» состояла в том, что большевики, с одной стороны, старались во что бы то ни стало удержать в качестве плацдарма мировой революции как можно большую территорию, а с другой – сделать управляемую ими страну объектом притяжения для потенциально к ней могущих присоединиться других народов. Для этого они не просто шли на максимальные уступки национальным движениям, а шли на опережение последних, стремясь их возглавить и тем самым взять под контроль.