Читать книгу "Зона заражения-2 - Александр Афанасьев"

Тут по нам открыли огонь откуда-то сверху, и я в тот момент и получил ранение. Глупое – отрикошетило в ногу, – но все же ранение…

Надо было продолжать зачистку.

И еще сдерживать тех боевиков, которые подходили с разных сторон, обстреливали здание или пытались прорваться.

Я нашел целых два трофейных пулемета «ПК» и китайский «Миними» – и, установив оба на разных огневых позициях, работал то с одного, то с другого. В рану на ноге сыпанули целоксом и залили жидким бинтом[179]– ничего хорошего, но, по крайней мере, можно было сражаться. Под утро я получил еще одно ранение, осколками от гранатомета, – вылечили так же. Ранены были почти все в группе.

Нас поддерживал тяжелый штурмовик, и без его артиллерии, которая работала всю ночь, мы ни за что не удержали бы здание. А утром появились вертолеты…

Угловатые, с гроздьями ракет на подвеске, вертолеты-дроны заходили первыми, они шли со стороны Душанбинки, щедро разбрасывая горящие шары тепловых ловушек. Навстречу им потянулись дымные следы ракет, управляемых и неуправляемых, дроны маневрировали, просчитывая траекторию ракет своим холодным электронным разумом. Один не вылавировал, полетел вниз, уже там, на земле, расцвел горящим цветком, подорванный системой самоликвидации. Остальные били по земле ракетами и многоствольными пулеметами, не боясь никого и ничего. Потому что были машинами…

Потом появился грузный «Ка-100», до боли знакомый летающий вагон в сопровождении двух юрких и вертких «Ка-60» в пилотируемом варианте. Пока боевые вертолеты наносили по Садыкала удар за ударом, встав в карусель, транспортник пошел к нам – он лишь ненадолго застыл в воздухе, чтобы мы успели пристегнуться к двум спущенным вниз тросам. Потом вертолет пошел выше и правее, унося нас домой…

Все было штатно, до обыденности штатно, как и должно было быть в армии. Спецназовцы ПСС[180]лебедками приняли нас на борт, вертолеты уходили в сторону Памирского хребта – и горы уже были видны в откинутой хвостовой аппарели. Кому-то оказывали помощь прямо на полу… а я поймал за рукав проходящего мимо сержанта, спросил.

– Спутник есть?

Он кивнул, протянул кирпичик телефона и пошел дальше. А я, ни на что не надеясь, набрал знакомый номер. И номер ответил.

– Ас саламу алейкум, друг мой, – сказал я.

– Ва алейкум, – кристально чистый эфир донес знакомый голос друга. Бывшего друга.

…

– Извини, приветствовать тебя как мусульманина я не могу. Ты и сам это понимаешь.

– Да, понимаю…

Я помолчал и сказал.

– Ты опять всех предал:

– Аллаху Акбар, – коротко сказал амир Ильяс.

– И что это значит? Что значат для тебя эти слова? То, что можно предавать, лгать, изворачиваться. Убивать, наконец? Что они для тебя?

Ильяс помолчал, собираясь с мыслями. Потом заговорил:

– Нет Бога кроме Аллаха, и только в Аллахе – наше спасение. Я черпаю свою силу в Аллахе, и у меня нет ничего, кроме того, что дано самим Аллахом.

– Слишком много Аллаха в одном предложении, – перебил я.

– Дослушай. Моя религия – ислам, моя цель – таухид. Эта цель оправдывает все, и ради нее… можно пойти на все. Нет никакой другой веры кроме ислама, и нет никакой другой цели кроме этой. Если мы слабы – Аллах дает нам силу. Даже вашими руками. У нас не было оружия, связи… когда я только начинал готовить своих бачей – воинов… у меня не было ничего. Но сначала… Аллах послал мне одного неверного – он сказал, что он мусульманин, но это не так, в нем нет настоящей веры. Он убийца из Китая, который думает, что он мусульманин…

– Где он? – снова перебил я Ильяса…

– Не знаю. Ходят слухи, что он попал в яму где-то в горах. Если я его найду – то убью.

– Оставь его мне.

– Извини, не могу. На наших землях – только наш суд. А потом… пришел Ильяс и дал деньги. Пришел ты – и дал связь, силу и опыт. Поистине, удивительно положение верующего – все ему идет во благо.

Ильяс расхохотался.

– Помнишь мой вопрос на улице?

…

– Ты так представлял себе совершенство таухида? Куда ты ведешь людей? Если слепой ведет слепого, оба упадут в яму. А ты не слепой – ты просто злодей.

– Аллах открыл мне глаза. Наше поражение – в нашем маловерии. Сейчас все зло и харам существуют на земле только потому, что помимо земли, где установлен таухид, существует и земля, где господствует куфар и злоумышляют против правоверных. Те из нас, кто возвысился и забыл путь, по которому они должны идти, – их сбил с пути шайтан. Но смог он это сделать только потому, что на земле еще существует куфар. На нашей земле выращивают героин, но это только потому, что он нужен кяфирам – не будет кяфиров, не будет и героина, я установлю смертную казнь за выращивание и употребление наркотиков, и ничего не будет. Наши отступники торгуют людьми, как скотом, обращают в рабство таких же правоверных только потому, что существует спрос на дешевые товары, и вам плевать на то, что они произведены руками рабов. Не будет спроса – не будет и товара, не будет рабства. Наши злодеи и отступники лихоимствуют и купаются в роскоши, в то время как умма живет в нищете только потому, что есть вы, с вашими дорогими машинами, дорогими домами, долларами, юанями, рублями. Когда на всей земле воцарится совершенство таухида – не будет и ничего из этого. Есть только один путь – путь Аллаха. Быть угодным Аллаху – вот единственное, чему я верен.

– А как же Ислам, а? Ильяс? Ты хочешь сказать, что он и другие из Папа… согласятся жить, как ты? Жить в пещере, молиться Аллаху, готовить воинов для жертвенного костра? Ты спросил их об этом?

– Хорошо, что ты спросил об этом меня, ибо ты считаешь меня несправедливым, а я не таков. Ты произнес свидетельство всего лишь месяц назад, а они правоверные с рождения – но и ты, и они неверные. Они даже хуже тебя, потому что ты принял ислам, но не впустил Аллаха в свое сердце и не подчинился ему, а они правоверные с детства, но забыли Аллаха и вышли из ислама. Мои люди… уже ведут штурм их гнезд в Папском районе, и скоро все будет кончено. Что же касается Ислама, то мы принесли его Аллаху. Он… хуже любого неверного.

Ну, вот и все…

Совершенство таухида во всем его величии.

Ошибка моя. Я во всем виноват. Я не понял разницы.

Ислам родился и вырос в Бейруте, самом космополитичном городе Ближнего Востока, и ислам окружал его с детства, он был элементом обыденности и не нес в себе никакого откровения. Он был потомственным ростовщиком, одним из тех, кто подстроился под запреты шариата и создал исламский банкинг, то есть систему, которая формально не нарушает ссудный процент, но, тем не менее, таковым является. Он никогда не верил в Аллаха, потому что это было слишком обыденно – верить в Аллаха. А он был человеком необычным. Амир Ислам был человеком тем, что опрокинул старый мир, сделал то, что не удавалось до того никому. И в новом мире он не пропал, он выжил, он не стал простым бесправным купцом, жирной овцой для рыщущих рядом волков – он сам стал волком и за счет своих братьев приобрел титул амира. И тот новый мир, который он строил для себя, он был примерно таким же, как в Бейруте, когда ислам не более чем обыденность, когда ислам не более чем формальность. И у него могло бы выйти…