Читать книгу "Случай на станции Кречетовка - Валерий Владимирович Рябых"

сковороде: и чтобы не ущемить местечковые чувства начальника, и чтобы не дать тому заподозрить себя в любви к враждебной, буржуазной культуре.

Гай и направил Воронова в тридцать втором году опять в Вильно, ставший главным центром польского шпионажа, диверсий и подготовки повстанческих выступлений на территориях Советской Белоруссии и Украины. Через полтора года (в период структурной реорганизации органов госбезопасности) Сергея отозвали в Москву. И как имевшего опыт работы на Дальневосточных рубежах, его перевели из четвертого отделения (Прибалтика и пограничные страны Европы) в третье отделение (пресечение враждебной работы спецслужб Японии, Китая, Турции, Афганистана и Персии). В ноябре тридцать шестого из Особого отдела выделили самостоятельный Контрразведывательный отдел ГУГБ (ставший в «целях конспирации» третьим номером). Марка Гая, называвшего себя и коллег «жандармами социализма», назначили руководителем отпочкованной службы. Но с приходом Ежова незадачливого «жандарма» перевели с понижением в Иркутск. Где весной тридцать седьмого арестовали, а уже в июне приговорили к высшей мере и расстреляли.

Затем контрразведку возглавил бывший начальник Экономического отдела комиссар госбезопасности второго ранга Лев Григорьевич Миронов (урожденный Каган). Да уж, чрезмерно Генрих Ягода насаждал органы «сиротским» племенем…

В апреле тридцать седьмого Миронов возглавил специальную группу НКВД на Дальнем Востоке, направленную для разгрома тамошних правотроцкистских групп, окопавшихся в местном партхоз-активе и в личном составе Особой Дальневосточной Армии. Сергей входил в эту группу, занимался чисто канцелярщиной, и к вящему счастью, летом задержался в Хабаровске.

Миронова, уже в Москве в июне того же года арестовали, а в августе тридцать восьмого, как и предшественника расстреляли, по той же причине — близость к Ягоде и Прокофьеву. Что поделать, — проклятое дореволюционное прошлое… Прежние сокурсники по Киевскому университету св. Владимира, Лев Миронов и Георгий Прокофьев теперь стали соратниками уже на чекисткой стези. По правде сказать, Лев Григорьевич считался опытнейшим экономистом и дельным контрразведчиком. Он вел сенсационные дела «Промпартии» и инженеров из фирмы «Метро Виккенс». Сталин оценил редкие способности Миронова и стал поручать тому щекотливые задания, о выполнении которых бывший бундовец отчитывался лично перед вождем. Одно время среди сотрудников НКВД циркулировал слух, будто «отец» предполагает сместить Ягоду и назначить Миронова наркомом. Но по части политических интриг Лейб Гиршевич конечно уступал всесильному начальнику, да и не обладал столь иезуитским складом ума как сын ювелира Генах Гершенович. Так что — «всяк сверчок знай свой шесток»…

Отличаясь феноменальную память, Лев Григорьевич не дал показаний на Воронова, хотя утопил немало невинных людей.

Следующим евреем-начальником стал Владимир Михайлович Курский, имевший только начальное образование, но беспримерное служебное рвение. Унтеру царской армии удалось сделать стремительную карьеру при Ежове — в тридцать седьмом стать начальником КРО и даже заместителем наркома. Второго июля того же года Курский получил орден Ленина, а восьмого июля… застрелился. В правительственном некрологе сообщалось, что «В.М. Курский умер после непродолжительной болезни от разрыва сердца».

Конечно, в кулуарах сотрудники обсуждали загадочную смерть почетного чекиста, имели хождение три варианта случившегося. Первый: Сталин предложил комиссару третьего ранга в перспективе занять пост Наркома внутренних дел, вместо поднадоевшего Ежова, — ну, и реакция Николая Ивановича последовала незамедлительно. Второй: Курский осознавал превратность собственной судьбы — мучительный арест неизбежен, потому и решил загодя покончить с жизнью. Однако имелась еще одна, для узкого круга лиц, версия. Якобы восьмого июля Курский, оставив засекреченное до сих пор письмо, трусливо покончил с собой. Накануне гибели он провел допрос Осипа Ароновича Пятницкого, заведовавшего Отделом международных связей — разведкой Коминтерна. Излишне говорить о том влиянии, которое имела эта интернациональная организация… Вероятного, что Пятницкий выдал «страшные» секреты международной деятельности ВКП (б), которые комиссару третьего ранга заведомо «не положено знать»…

Сергей мало соприкасался с Курским, в кратковременную бытность того начальником КРО — не тот уровень…

Четвертый, на памяти Воронова, еврей, возглавивший третий отдел госбезопасности Александр Матвеевич Минаев-Цикановский (Шая Мошкович Цикановский) — комиссар госбезопасности третьего ранга. Бывший эсер, отбывший восемь лет царской каторги, Минаев работал в органах с восемнадцатого года, чекисткая география товарища Минаева простиралась по всей стране: Украина, Северный Кавказ, Средняя Азия, Урал, Сталинград и наконец Москва. Он так и остался исполняющим обязанности начальника отдела, приказ об утверждении в должности наркомом не согласовал в высших партийных инстанциях. Этот кудрявый очкарик стал ближайшим соратником Ежова и активно включился в реализацию Постановления Политбюро ЦК ВКП (б) от первого августа тридцать седьмого года.

Пункт «три» закрытого Постановления Воронов знал наизусть: «Поручить т. Ежову установить общее наблюдение за работой Разведупра, изучить состояние работы, принимать по согласованию с Наркомом обороны неотложные оперативные меры, выявить недостатки Разведупра и через две недели доложить ЦК свои предложения об улучшении работы Разведупра и укреплении его свежими кадрами».

И уже двадцать первого августа, расстреляли тридцать восемь человек, осужденных в «особом порядке». В это число входили начальники разведки РККА — такие зубры, как Артузов, Штейнбрюк, Карин, помимо них — руководители аппарата Иностранного отдела ГУГБ НКВД и зарубежных резидентур ИНО. Немилосердно разгромили Берлинскую — старшего майора Бориса Гордона тоже расстреляли. Начальника Разведупра Яна Карловича Берзина первого августа сняли с должности и оставили за штатом Наркомата обороны.

Вот почему Воронов не слишком удивился, когда в воскресный день двадцать третьего августа его срочно вызвал Цикановский. Неделей раньше прервали очередную командировку старшего лейтенанта на Дальний Восток, еще до прибытия туда нового начальника Управления НКВД по Дальнему Востоку Генриха Люшкова, который косо смотрел на Сергея и в КРО это видели… Воронов знал, что лично Сталин означил обязанности Люшкова, по причине военной интервенцией Японии против Китая. Но этот негодяй не оправдал доверия вождя. Натворив в Приморье грязных дел, узнав о собранном на него серьезном компромате, он в июне тридцать восьмого года бежал в Маньчжурию и перешел к японцам, сдав ряд советских агентов.

Александр Матвеевич начал разговор издалека. Стал пространно рассказывать о проникновении иностранных агентов и троцкистов в Коминтерн, молодежный интернационал (КИМ), Красный интернационал профсоюзов (Профинтерн), МОПР и другие международные организации иностранных коммунистов и политэмигрантов — КРО основательно занимался этими вопросами. Сергей даже с опаской подумал, что хотят заставить возиться с этой тягомотиной. Но не так прост оказался пятидесятилетний еврей Шая Мошкович. Комиссар, лавируя на ходу, плавненько свернул разговор на тему интернациональных бригад в Испании, мол, — какого там только нет сброда. Наши люди и испанские товарищи с ним плотно работают, но, естественно, рук на все дела не хватает. Воронов старался понять, куда клонит начальник… И вот тогда, Александр Матвеевич выложил карты полностью…

Вкрадчивым голосом Цикановский рассказал Сергею о загадочных деятелях Коминтерна —