Читать книгу "История Англии - Андре Моруа"

Редьярд Киплинг. Фотография. Начало XX в.

Оскар Уайльд. Фотография Наполеона Сарони. До 1896

7. Королева Виктория не увидела конца Бурской войны. Она умерла в 1901 г., после шестидесяти трех лет царствования, быть может самого счастливого в истории Англии, во время которого страна без гражданской войны и без серьезных страданий совершила гораздо более глубокую революцию, чем революция 1688 г., а королевство стало не только по названию, но и в действительности империей. Ее подданными были: Диккенс, Теккерей, Джордж Элиот, сестры Бронте, Маколей, Карлейль, Ньюмен, Теннисон, Рёскин, Уильям Моррис, Россетти, Браунинг, Томас Харди и, ближе к концу ее царствования, Мередит, Суинберн, Оскар Уайльд, Стивенсон, Киплинг, но литературой она почти не интересовалась, да и то лишь пока был жив ее «дорогой Альберт». Ее особенность и величие были в другом. Она восстановила и возвысила королевское достоинство, скомпрометированное последними ганноверцами. Благодаря ей конституционная монархия стала принятой, испытанной и желательной формой правления. За исключением далеких времен отрочества, ей всегда хватало благоразумия уступать, когда она была не согласна со своими министрами, «но она потребовала и сохранила за собой три главных права: право давать советы, право поощрять и право предупреждать». Этого было достаточно, чтобы монарх, особенно после долгого царствования, мог оказывать сдерживающее влияние на почтительных министров. В начале царствования и снова около 1870 г., когда казалось, что королева, став «профессиональной вдовой», начала проявлять безразличие к своему королевству, поднялись волны республиканства, но в момент смерти королевы привязанность англичан к монархии была столь же велика (а быть может, даже больше), как и во времена Елизаветы. Благодаря своему пониманию королевского ремесла сын и внук Виктории еще больше разогреют и укрепят это чувство.

Бернард Шоу. Фотография 1910-х

8. Викторианство умерло раньше Виктории. Вокруг принца Уэльского сформировалось новое общество, антивикторианское по своей реакции, более свободное в нравах и речах, а также более открытое, чем двор, в отношениях с денежными людьми, американцами и евреями. Да и сами средние классы уже не были с такой страстью привязаны к викторианскому компромиссу. Мода порицала выдающихся поэтов и романистов Викторианской эпохи. Во времена, когда Марсель Пруст восхищался Джордж Элиот, Англия читала Оскара Уайльда. Как и во Франции, на смену научному романтизму и религии прогресса пришло сомнение и уныние. Полубоги викторианства Спенсер и даже Дарвин увидели поверженными свои алтари. Сэмюэл Батлер в романе Erewhon[56] примкнул одновременно к эволюционизму и христианству. Некоторые искали убежище в декадентском эстетизме «Желтой книги»[57]. Другие, более сильные критиковали ради того, чтобы переделать. Поднималось новое поколение писателей, которое вместе с Бернардом Шоу, Уэллсом, Арнольдом Беннетом, Джоном Голсуорси собиралось преподать английской буржуазии новые духовные ценности. «Дейли мейл», газета за полпенни, была основана в 1898 г. Хармсуортом (позже стал лордом Нортклифом) и сразу же завоевала народные массы. Росло место спорта в жизни и мыслях англичан. Викторианцы 1850 г. играли в крокет, стреляли из лука; викторианцы 1900 г. играли в теннис, гольф; неизменным интересом пользовались крикет, футбол, скачки, псовая охота. Конец царствования стал великой эпохой велосипеда. Рождался автомобиль, и Уэллс предрек недоверчивой публике, что однажды тот вытеснит лошадей с английских дорог. Через восемь лет после смерти Виктории, в 1909 г., Блерио пересечет Ла-Манш на летательном аппарате. После юбилея 1897 г. конструкторы странного устройства, названного кинематографом, смогли показать королеве ее собственное движущееся изображение. Ни на одно мгновение в течение этого долгого царствования творческая мысль ученых и изобретателей не ослабевала. Приступ лихорадки и гениальности, охвативший человечество после 1760 г., оставался все таким же острым, но казалось маловероятным, чтобы однажды он привел к серьезной катастрофе.

Жак-Эмиль Бланш. Портрет художника и поэта Обри Бердслея. 1895

IX. Мир на грани войны

1. Новому королю в момент восшествия на престол было около шестидесяти лет. Пока он оставался принцем Уэльским, мать держала его вдали от дел. Общественное мнение и особенно мнение подданных-нонконформистов строго судило его жизнь, которая прежде, казалось, была посвящена одним удовольствиям. Но Эдуард VII обладал здравым смыслом, добродушием и тактом. Много пропутешествовав, он знал Европу, всех государственных деятелей всех стран и границы власти в Англии. И хотя он завел в Париже много друзей, вплоть до республиканских политических деятелей, его племянник Вильгельм II, император Германии с 1888 г., питал к нему настоящую ненависть. В глазах императора, капризного, обидчивого, романтичного, принц Уэльский был типичным носителем той спокойной английской надежности, которая сбивала его с толку и раздражала. После нескольких публичных и приватных оскорблений дядюшка в конце концов тоже стал испытывать к своему племяннику явное отвращение. Этой обоюдной антипатии предстояло сыграть второстепенную, но реальную роль в эволюции европейской политики между 1900 и 1910 г. В частности, желание императора удивить англичан и победить их на их же собственной территории ускорило строительство большого немецкого флота, который вскоре обеспокоит Англию.

2. Трансваальская война доказала самым прозорливым англичанам, что «великолепное одиночество», обернувшись скорее «явным одиночеством, нежели великолепием», из былой силы превратилось в опасность. Необъятность империи была такова, что Англия в любой момент могла оказаться вынужденной использовать значительную часть своих сил в каком-нибудь далеком регионе земного шара. Если один из врагов, которых она нажила себе в Европе благодаря высокомерию Палмерстона или Розбери, выберет такой момент, чтобы нанести ей удар в Индии, в Египте или даже у нее дома, кто будет ее защищать? Две державы представлялись возможными союзницами: Германия и Франция. Чемберлен, одним из первых понявший опасность ситуации, колебался в выборе. Между ним и Германией были сделаны и отвергнуты первые шаги к сближению. После замены на Даунинг-стрит лорда Солсбери его племянником Бальфуром и после прихода в Министерство иностранных дел лорда Лэнсдауна более легким делом стало примирение с Францией. Оно стало тем легче, что политические деятели обеих стран, напуганные ростом немецкой мощи, желали сближения. После поездки короля Эдуарда в Париж в 1903 г., поездки, которая изменила сентиментальную атмосферу переговоров, они пошли удачнее. Их основной чертой стал отказ Франции от всяких притязаний на Египет в обмен на признание Англией интересов Франции в соседнем с Алжиром Марокко. Договор, подписанный в 1904 г. и ставший отправной точкой «Сердечного согласия», был замечателен тем, что одинаково удовлетворял обе стороны. Все былые размолвки — по поводу Ньюфаундленда, Африки, Азии — были улажены. Оба правительства во исполнение этого соглашения пообещали друг другу дипломатическую поддержку относительно третьих стран. Таким образом, счастливо завершалось долгое соперничество, разделившее две страны со времен нормандского завоевания. Прежде их противопоставляло друг другу все — династические, религиозные, имперские интересы. Теперь же распри были исчерпаны; каждая из держав обладала ныне империей, вполне соответствующей ее природе и силам. Ни одна из них не зарилась на территории другой. И казалось возможным, что вскоре обеим этим пресыщенным нациям придется оказывать друг другу поддержку против менее обеспеченных держав.