Читать книгу "Трагедия сорок первого. Документы и размышления - Владимир Шерстнев"

Старший помощник начальника оперативного отдела штаба Западного фронта полковник Васильев».

Таким образом, 18 октября немецкие танки ворвались в Малоярославец. С оставлением Боровска и Малоярославца создалось опасное положение на подольском и наро-фоминском направлениях, поэтому войска, сражавшиеся в районе Наро-Фоминска, были объединены по указанию Ставки управлением 33-й армии генерала Ефремова. Подольское направление продолжала оборонять 43-я армия, усиленная еще одной стрелковой дивизией и двумя танковыми бригадами. Южнее серпуховское направление прикрывала 49-я армия, также срочно усиленная стрелковыми подразделениями. Эти меры не позволили противнику прорваться к столице ни с запада вдоль Минской автострады, ни с юго-запада по Киевскому шоссе. Фельдмаршал фон Бок решил сменить направление главного удара к северу, выйти во фланг и тыл 16-й армии, окружить и развить наступление на Москву с северо-запада вдоль Волоколамского шоссе.

Возобновив 23 октября наступление в полосе 16-й армии, немцы 27-го взяли Волоколамск, перебросив танковые части по рокаде Дорохово — Руза — Новопетровское, соединяющей Минскую автостраду и Волоколамское шоссе. Жуков принял ответные меры. 5-я, 33-я и 43-я армии немедленно нанесли контрудар, сковав немецкие войска на рубеже реки Нара и отбросив их на 6–8 км от Минской автострады, блокировали узел дорог у поселка Дорохово. В течение нескольких последующих дней, несмотря на многочисленные попытки, противник не смог дальше продвинуться и нанести отсюда, от Волоколамска, удар по Москве. Генерал армии Жуков при малейшей возможности стремился проводить контратаки и контрудары, что приводило порой к неоправданно большим потерям в живой силе и технике. Командующий Западным фронтом постоянно требовал: «Оборону осуществлять как оборону активную контратаками. Не дожидаться, когда противник ударит сам. Самим переходить в контратаки. Всеми мерами изматывать и изнурять врага. Беспощадно расправляться с трусами и дезертирами, обеспечивая тем самым дисциплину и организованность своих частей. Так учит нас наш Сталин».

В результате части бросались в бой неподготовленными, теряли много людей и техники. Использование этих сил и средств в обороне наверняка принесло бы большой эффект и позволило бы нанести противнику более значительные потери, если бы (опять «бы») мы умели обороняться. Любую прибывшую на фронт свежую часть тут же бросали на штурм какой-нибудь высоты или укрепленного пункта. И опять напрасные жертвы.

Из документов 4-й танковой группы вермахта: «…не верилось, что противник намерен атаковать нас на этом широком поле, предназначенном разве что для парадов… Но вот три шеренги всадников двинулись на нас. По освещенному зимним солнцем пространству неслись в атаку всадники с блестящими клинками, пригнувшись к шеям лошадей… Первые снаряды разорвались в гуще атакующих… Вскоре сплошное черное облако повисло над ними. В воздух взлетают разорванные на куски люди и лошади…

Трудно разобрать, где всадники, где кони… В этом аду носились обезумевшие лошади. Немногие уцелевшие всадники были добиты огнем артиллерии и пулеметов…»

Кошмарное это зрелище должно, казалось бы, отрезвить наших генералов, но нет — дается команда на повторную атаку.

«И вот из леса несется в атаку вторая волна всадников. Невозможно представить себе, что после гибели первых эскадронов кошмарное представление повторится вновь… Однако местность уже пристрелена, и гибель второй волны конницы произошла еще быстрее, чем первой».

Так погибли 75% личного состава 17-й кав. дивизии и почти вся 44-я кав. дивизия, только что, буквально накануне этого «боя», прибывшая из Ташкента. Командовавший в то время 16-й армией генерал Рокоссовский, в отличие от немецких писарей, так вспоминает лихих смертников: «С ними пришлось натерпеться. Лошади оказались некованными по-зимнему… Они то и дело скользили и падали, затрудняли общее передвижение. Кроме того, личный состав не имел навыков действий на пересеченной и лесистой местности, что снижало боевые качества соединений».

16 армия Рокоссовского несла «чудовищные жертвы». Командарм, скорее всего, привык к ним. Прибывшая с Дальнего Востока в район Солнечногорска 58-я танковая дивизия (генерал-майор А.А. Котляров), не успев разгрузиться, в «полуразобранном» состоянии получила приказ наступать. Причем наступать по болотистой местности. 15 машин завязло, 8 машин сожжено вместе с экипажами… Всего потеряно 157 танков из 198 и 1731 человек из 5612. И все это за один день. За что, товарищи генералы? Вот что пишет о своем «расследовании» полковник третьего отдела управления ОО НКВД СССР майор госбезопасности Рогов: «Произведенным расследованием установлено, что эти потери являлись результатом грубых упущений, допущенных командиром дивизии: командование никакой подготовки к танковым атакам не вело. Танки посылались в бой без разведки сил противника и местности…»

А генерал Котляров, прежде чем застрелиться, свое мнение о ситуации оставил в посмертной записке, которую цитирует майор НКВД: «Общая дезорганизация и потеря управления. Виновны высшие штабы. Не хочу нести ответственность за… (нецензурное выражение). Отходите Ямуга, за противотанковое препятствие. Спасите Москву. Впереди без перспектив».

И опять о 16-й армии Рокоссовского. В конце октября в состав армии передали 28-ю танковую бригаду полковника К.А. Малыгина. В первом классически оборонительном бою за село Рождественное бригада уничтожила 24 танка и два бронетранспортера противника, не имея потерь. Затем бригаде поставили задачу совместно с 4-й танковой бригадой захватить деревню Скирманово. На ближних подступах к деревне господствовала высота, на которой противник сосредоточил противотанковую батарею и вкопанные в землю танки, с севера их позиции прикрывал глубокий овраг.

Комиссар 28-й бригады В.Г. Гуляев вспоминает: «Для координации усилий двух бригад к нам прибыл из штаба фронта полковник Мякухин. Малыгин предложил обойти Скирманово слева и ударить противнику во фланг и тыл.

Но представитель фронта решительно отверг такой вариант. Он считал, что на обходной маневр у нас не хватит ни времени, ни сил. «Но атаковать здесь в лоб — значит, посылать людей на гибель», — стоял на своем Малыгин. — «А вы что же, на войне хотите без потерь обойтись?» — с язвительной усмешкой возразил Мякухин. Переубедить его не удавалось».

В безнадежных лобовых атаках горели танки Т-34, погибали KB и Т-60. И вскоре в бригаде Малыгина остались три KB, четыре — Т-34 и Т-60.

«В лобовые атаки советские генералы посылали и танкистов и кавалеристов и …уничтожали их, и при этом всегда требовали от высшего командования подкрепления. Объясняли же причину неудач большим преимуществом противника в людях и технике. Теряли и артиллерию. Только в боях под Волоколамском 16-я армия оставила немцам 62 из 125 полевых и 60 из 73 противотанковых орудий. Начальник артиллерии 16 армии генерал В.И. Казаков позже отмечал, что в ходе боевых действий на волоколамском направлении «артиллерия совершенно не имела потерь от танков и имела совершенно незначительные потери от авиации противника… как в личном составе, так и в материальной части до тех пор, пока не несла тяжелых Потерь от пехоты и автоматчиков противника, зашедших на фланги и в тыл боевых порядков артиллерии. При нормальном наличии нашей пехоты для прикрытия орудий артиллерия не имела бы таких тяжелых потерь, а противник имел бы большие потери в танках и пехоте…»