Читать книгу "Девятнадцать стражей - Владимир Аренев"

Ох, человеческие глаза способны передать столько информации. Особенно те, в которых ненависть мешается с паникой.

Неожиданно он широко ухмыльнулся.

– Я чувствую себя лучше, сестра. Парни так переживают, что даже позаботились, чтоб я не свалился с постели, – он напряг мышцы, показывая ремни, которые стягивали его руки и ноги.

– Они сделали это, потому что я их попросила, – пояснила она спокойно. – Опыт.

Он перестал улыбаться.

– Какой опыт, а? Какой такой, сука, опыт?! – Он дернулся так, что заскрипели ремни, а постель едва не подпрыгнула.

Она подкатала правый рукав и показала ему. Он замолчал, глядя на отвратительный, рваный шрам, тянущийся от запястья до самого локтя. Будто выгрыз его зверь.

– Ногти и зубы, – пояснила. – Такие раны плохо заживают.

Он не ответил, глядя на ее предплечье.

– А тот, который это сделал? – произнес наконец.

– Я лупила его стулом, пока он не стал больше бояться меня, чем того, что магхосты оставили в его голове. – Она опустила рукав и спокойно улыбнулась. – Но обычно я предпочитаю молитву. Когда ты в последний раз был в церкви?

– Два… нет, три года назад.

Она вздохнула. Тяжелый случай.

– Ладно, начнем тогда с основ. Помнишь «Отче наш»?

Динамик передал вой сирены. Двадцать минут до контакта, пятнадцать до приема оглупителей.

* * *

Тридцатью километрами дальше полковник Стэнли Кон-Кавафа напряженно всматривался в экран. Фронт атаки выглядел как взрывная волна, катящаяся от дыры в стене туч со скоростью пары десятков километров в час. Она уже захлестнула первые окопы и с неизменной скоростью приближалась ко второй линии. Компьютеры в штабе висли, пытаясь зафиксировать, где и когда депрессионная волна сломается, но для полковника это не имело значения. Ни одна из волн пока что не добиралась дальше тридцати километров от точки входа, и он уже знал, что и эта не окажется исключением.

Первая линия укреплений внезапно озарилась светом. Тактические плазменные заряды силой в несколько килотонн выжрали пару квадратных километров перед окопами: знак, что наступающие приближаются. Пасходеры, миграчи и палколапы двигались за волной магхостов, чтобы стереть в пыль подавленных оглупителем солдат. И только после них придут калехи. По крайней мере так это должно было выглядеть в теории – на практике же армия в окопах не была брошена на произвол судьбы.

– Кто на первой?

Кон-Кавафа чуть не подпрыгнул на месте. Командующий линией Говарда генерал-лейтенант Джон Маннис похлопал его по плечу.

– Прошу успокоиться, господин полковник. Спрашиваю, кто усиливает первую линию?

– Мусаси, господин генерал. И двадцать три невписанных.

– Хорошо. А вторую?

– Бешеный Конь. И двадцать две пустышки.

– С третьей Завиша[19]?

– Согласно приказу. Плюс семнадцать.

– Хорошо. Резервы?

– Седьмая Броневая и Тридцать второй Гренадерский полк. Но не думаю, что нам придется вводить их в дело, господин генерал.

Они не смотрели друг другу в глаза, чтобы скрыть то, о чем каждый прекрасно знал. Не «не думаю», а «отчаянно надеюсь, что до этого не дойдет». Седьмая броневая дивизия имела статус полка неполной комплектации. Тридцать второй Гренадерский – неполного батальона. Треть от первоначальной численности. Конечно, они пребывали в полной боевой готовности – и можно было отдать им приказ. Только вот случись через несколько часов или дней следующая атака, бросать в бой, чтобы заткнуть вероятную дыру в линии фронта, будет уже некого.

Генерал снова хлопнул его по плечу, повернулся, сделал три шага к своему столу и замер.

– А почему у Бешеного Коня двадцать две? – Он оглянулся через плечо. – Еще вчера было девятнадцать.

Мгновенно он оказался у пульта полковника, ладони затанцевали между экранами. Картинка, транслируемая в реальном времени, менялась, линия обороны, согнувшиеся в эмбриональных позах фигуры солдат, темный, словно из мрака откованный абрис одной из пустышек Мусаси[20]. Гуманоидный облик, два с половиной метра высоты, острые грани броневых плит, едва обозначенные контуры лица. Последнее для того лишь, чтобы остальные солдаты лучше себя чувствовали и лучше реагировали на присутствие автоматов. Машина подняла руки, из обеих выстрелили потоки огня. На несколько секунд экран побелел, потом из сияния выплыл абрис трехметрового ежа, катящего по остекленевшей равнине. Была в нем сотня-другая длинных тонких ножек, и теперь они дымились. Серия из мелкокалиберного орудия ударила в середину твари, остановив ее. Генерал нетерпеливо махнул, и картинка исчезла, сменившись видом с камер второй линии.

Пехота уже готовилась, солдаты устраивали себе точки, удаленные друг от друга как минимум на несколько метров, и укладывались прямо на землю. Экзоскелеты заставляли их принимать эмбриональную позу, потому что какой-то умник однажды заявил, что именно она ассоциируется с безопасностью и покоем. Собственно, это не имело значения, после стандартной порции оглупителя любого пехотинца можно было хоть вверх ногами подвесить, заставить стоять на пальцах рук или скрутить в клубок. Все равно свой самый главный бой им придется вести внутри собственной головы.

Какая-то темная фигура двигалась за линией окопов. Бешеный Конь.

– Покажи мне его тактический дневник.

Полковник послушно вызвал соответствующий экран. Линия укреплений, ячейки автоматических орудий и ПТУРов, танки, боевые машины пехоты и обозначенные бледно-розовым фигуры уже оглупленных солдат. А еще десяток-другой ярко-зеленых точек, расставленных в важнейших местах. Тактические алгоритмы Бешеного Коня работали без сбоев, все невписанные автоматы замаскировались и ждали врага.

Но примерно посреди линии виднелась более крупная зеленая точка.

– Приблизить.

Точка разделилась на три меньшие.

– Еще. Вид с ближайшей камеры.

На экране появилась позиция, осветленная двумя смонтированными на столпах прожекторами. Тяжелый транспортник класса «Локи» как раз прогревал двигатели.