Читать книгу "Тяжело в учении - Елена Тебнёва"

Холод усилился, словно ищейки решили заморозить осмелившуюся что-то им запретить, а потом полыхнуло таким жаром, что всерьез показалось — огонь пляшет прямо на моей коже. В голове стало пусто и одновременно тяжело, в глазах потемнело, и я упала на землю. Вернее, почти упала — меня успели подхватить и бережно опустить на травку. Кто-то что-то говорил, кто-то даже плакал, но мне было все равно. Хотелось одного — уснуть и не просыпаться. Хотя нет, не так… Больше всего хотелось знать, ушли ли ищейки и не прихватили ли с собой свою добычу…

Язык не желал слушаться, а горло пересохло настолько, что больно было дышать, однако я каким-то чудом умудрилась произнести одно-единственное слово:

— Лион…

— Я здесь, — сквозь общую какофонию и слой ваты пробился знакомый голос, и волна облегчения захлестнула меня с головой. Но, уже уплывая на ней в море снов, я сумела-таки разлепить глаза и попыталась уточнить:

— Вы…

— Жив, — криво улыбнулся Лион, — и даже здоров, в отличие от тебя, глупая ты моя. — Его взгляд стал мягче, когда он наклонился ко мне и еле слышно шепнул: — Спи.

И я послушно закрыла глаза, забываясь тревожным, но таким нужным сейчас сном.

Очнулась я в целительском покое. Слабость густым сиропом разливалась по телу, трудно было даже просто пошевелить рукой, и о том, чтобы встать, не могло быть и речи. Впрочем, подосадовать из-за этого прискорбного обстоятельства не получилось — налитые тяжестью веки закрылись сами собой, и сознание радостно уплыло в неведомые дали.

В следующий раз пробуждение вышло приятнее. Глаза открылись легко, безо всяких усилий, и я сумела сесть и оглядеться. Бледно-голубые стены неприятно напоминали лед; я зябко поежилась и замерла, увидев в неудобном кресле Лиона. Несколько мгновений мы играли в переглядки, а потом мастера просто-таки вынесло из палаты. Через полминуты меня почтил своим присутствием Гиаш, который сначала выставил прочь сунувшегося было за ним Лиона, строго наказав идти к себе и отоспаться, а потом едва не вывернул меня наизнанку, стараясь выяснить, все ли со мной в порядке. Я и так могла сказать, что все… ну, или почти все, но целитель остался недоволен и постановил, что отдыхать мне тут еще как минимум дня четыре. На робкие возражения он жестко заявил, что я провалялась без сознания больше суток, заработала физическое и магическое истощение и потому никто меня и слушать не собирается. Вот как.

Уже к обеду первого дня я поняла, что к окончанию срока заключения сойду с ума. Спать не хотелось — спасибо, выспалась на десять лет вперед, читать — тоже, да и голова ощутимо побаливала, и даже поболтать было не с кем — посетителей ко мне не пускали. Из коридора время от времени доносилось шушуканье и возмущенные шепотки, потом все это безобразие перекрывал грозный глас Гиаша, после чего надолго устанавливалась полнейшая тишина.

На следующий день стало гораздо веселее — Гиаш внял жалобам на бессмысленность бытия и позволил моим друзьям войти. В палату сразу же ввалилась — иначе и не скажешь! — радостная компания: Ланка, Рэмион, которому полагалось соблюдать постельный режим, и даже Лис, которого, памятуя о стремительно приближающемся итоговом экзамене, я вообще не ждала. Последнее обстоятельство окончательно меня растрогало. И было так противно им врать! На все вопросы, что со мной случилось, я отвечала одно и то же — не рассчитала сил, взялась за слишком сложное заклинание. Почти правда, почти…

О Ривалэйне я ничего не говорила и говорить не собиралась — новость была не из тех, которыми нужно делиться. Нет, я доверяла друзьям, просто не хотела втягивать их в неприятности. Достаточно того, что мы с Лионом попали в эту паутину. Сообразить бы еще, как избавиться от паука…

А вечером пришло письмо. В приоткрытую створку влетел белоснежный голубь, покружил по палате, мягко спланировал мне на живот и рассыпался золотистыми искрами, превратившись в лист бумаги, испещренный неровными строчками и изрядно заляпанный кляксами.

Писала Лика. В нескольких злых и отрывистых фразах она сообщила, что Голуба, прихватив немаленький сундучок с драгоценностями, исчезла в неизвестном направлении, оставив батюшке записку и близнецов.

Яр говорил, что дома не все ладно, но чтобы до такой степени… Мальчишек было жаль до слез. Батюшка-то, уверена, только рад от Голубы избавиться, для народа сочинит что-нибудь правдоподобное и пристойное да успокоится, а вот близняшки… Даже представить страшно, каково им! Мне бы туда, к ним, но нельзя — слишком все запуталось, переплелось, а отцу ведь не докажешь, что не могу я Лиона одного оставить… И что только мы друг другу помочь и можем.

Я зажмурилась, сдерживая слезы. Там Лика и Яр, они поддержат ребят, а потом и я домой вернусь… По крайней мере, я очень хотела в это верить.

Перед отбоем ко мне опять заглянул Рэм. Ему и досталась большая часть моих стенаний по поводу семейных неурядиц. Привычный женишок и бровью не повел, слушая мои жалобы, его даже на утешения хватило. Мне невероятно повезло с друзьями. И я готова повторять это сколько угодно, потому что… это настоящее, то, ради чего стоит жить. Когда я более-менее успокоилась, в палату мышкой шмыгнула Ланка. Даже не знаю, как ей удалось миновать бдительных целителей, но, судя по лицу подружки, причина визита того стоила.

— Знаешь, я… короче, мы… — неуверенно начала Лана, устроившись на краешке моей кровати, и, метнув странный взгляд на насупившегося Рэма, беспомощно прикусила губу и уставилась на меня огромными бирюзовыми глазами.

— Не знаю, — хмыкнула я, на всякий случай насторожившись. — Но если ты скажешь, то буду знать…

Лантэлия медленно кивнула, зажмурилась, глубоко вдохнула и выпалила:

— Мы с Ардэниодирниэлем решили пожениться! Через две седмицы…

Я поперхнулась, едва не скатившись с подушек на пол. Тьма-а-а…

— Лан, а как же учеба?! — наконец смогла выговорить я.

— Ой, Вик, да какая учеба?! — округлила счастливые глаза подруга. — Сама знаешь, дар у меня слабый, одно название… Ардэниодирниэль после защиты в Дубравы уедет, и я — с ним!

Хорошо, что я сидела.

— Вик, что с тобой? — встревожилась Лана.

— Ничего, — с трудом проглотив горький комок, покачала головой я.

— Вот только не нужно вешать на уши лапшу! — сердито сдвинула брови подруга.

— А я предупреждал, что нечего на больного человека столько информации сразу вываливать, — неодобрительно пробормотал Рэмион.

Ланка шикнула на него и попыталась поймать мой растерянный взгляд:

— Вики, солнышко, ну что с тобой? Скажи, что случилось?

— Лис же увезет тебя отсюда… — не выдержав, шмыгнула носом я. — А я останусь… одна-а-а…

— Ну, ну, полно так убиваться, — сочувственно проговорил Рэмион, словно бы невзначай отодвинув в сторонку явно ошарашенную такой реакцией Лану. — Что за глупости? У тебя останусь я.

— Да-а-а, — еще больше расстроилась я, — вот как женишься на какой-нибудь ушлой девице, так сразу я никому не нужна буду-у-у…