Читать книгу "Сиротка. Расплата за прошлое - Мари-Бернадетт Дюпюи"

— Примите мои искренние извинения, — все же произнес он, когда таксист открыл ей дверцу. — Я чувствую, что совершил огромную ошибку, встретив вас на вокзале и предупредив прессу. Но я был так счастлив! Эти месяцы показались мне бесконечными. Я сгорал от нетерпения и надеялся, что и вы тоже испытываете нечто подобное.

Зеленые глаза швейцарца затуманились от слез. Он смущенно опустил голову.

— До завтра, Родольф. Я не знаю, что вам сказать… До свидания.

Она вошла в отель с твердым намерением впредь держать на расстоянии этого экзальтированного мужчину с обостренной чувствительностью, которому она теперь боялась причинить страдания. «Неужели он влюблен в меня? Или же просто видит во мне дочь, которую потерял? Наверное, она была бы сейчас примерно моего возраста. Завтра я поговорю с ним, чтобы развеять все недоразумения».

Эрмин закрылась в своей комнате, едва обратив внимание на роскошную обстановку, достойную дворца. От странного волнения в горле стоял ком, смесь сожаления и грусти. Она нашла утешение в созерцании Сен-Лорана, подвижные воды которого окрасились в серо-золотистые тона. Ее лазурный взгляд устремился вдаль, к Орлеанскому острову, затем скользнул в сторону побережья Бопре, где раскинулись дома вдоль лугов ярко-зеленого цвета.

— Квебек! — с грустью вздохнула она. — Я пролила здесь столько слез!

Во время воины Тошан отправился на корабле в Европу из порта, расположенного в нижней части города. Арман Маруа утонул в водах озера, которым она любовалась секунду назад. Если мысли не изменят ход, ей никогда не избавиться от тоски, сжимавшей ее сердце с момента отъезда из Роберваля.

Несколько минут спустя Эрмин разделась и включила воду в ванной. Отражение ее тела в огромном зеркале с богатой рамой заставило ее на секунду замереть на месте. Густые белокурые волосы струились по плечам, гармонируя с молочной матовой кожей. Она показалась себе красивой.

— Распутная красавица Эрмин Дельбо! — строго произнесла она.

Это вызвало у нее улыбку. Ее руки легли на грудь, чтобы прикрыть торчащие соски.

— О, Тошан… — простонала она. — Если бы только ты был здесь, рядом со мной…

Но ее прекрасный Повелитель лесов не мог приехать к ней, и так было даже лучше. Ей нравилось думать, что он сейчас находится в их доме на берегу Перибонки вместе с близняшками, Констаном, Мадлен и Акали. Именно там было его место.

— Я скоро вернусь к тебе, любовь моя, — сказала Эрмин, опускаясь в теплую воду монументальной ванны с серебристыми кранами.

Квебек, следующий день

Проснувшись ясным утром следующего дня, Эрмин воспряла духом, настроение ее заметно улучшилось. Хороший ночной сон и ужин, который она заказала в номер, помогли избавиться от необъяснимого чувства дискомфорта, испортившего ее прибытие в Квебек.

В белом платье с красным ремнем на талии, в красных туфлях на каблуке, с собранными сзади и скрепленными белой повязкой волосами, она шла по тротуару улицы Сент-Анн, привлекая к себе мужские взгляды. К счастью, солнцезащитные очки скрывали ее глаза, обладающие притягательной силой.

Молодая женщина ощутила волнение, ступив на лестницу, по которой ей доводилось не раз подниматься, когда она месяцами жила в Квебеке из-за следующих друг за другом контрактов с Капитолием. Деревянные лакированные ступени хранили для нее следы Шарлотты, Тошана, Симона Маруа, ее детей и родителей.

Она невольно улыбнулась, увидев на своей бывшей двери медную табличку «Студия звукозаписи Родольфа Метцнера».

Надпись в изящных завитушках ей понравилась. Из квартиры доносились звуки фортепьяно и скрипки. С екнувшим от волнения сердцем Эрмин позвонила в дверь.

Ей открыл сам хозяин, в рубашке и галстуке. Его лицо с упавшей на лоб прядью волос тут же озарилось светом.

— Эрмин, вы пришли даже чуть раньше, и вы все так же восхитительны! Входите, я представлю вас коллегам.

Она подумала, что это совершенно новый для нее мир, наверняка увлекательный. В сущности, Метцнер чем-то напоминал ей Октава Дюплесси, французского импресарио, направлявшего Эрмин во время ее первых шагов на сцене: у него была та же манера приходить в возбуждение из-за пустяков и осыпать ее комплиментами, приятными, но порой лишенными непринужденности. Это размышление ее немного успокоило.

— Номер в «Шато Фронтенак» вам понравился? — любезно спросил Метцнер.

— Разумеется, как он может не понравиться! Кстати, простите меня за вчерашнее поведение, я действительно очень устала и поэтому нервничала.

— Капризы звезды! Все забыто. Я тоже упрекал себя за то, что донимал вас неумелой заботой.

Они задержались в коридоре. Метцнер добавил:

— И простите меня за мою трагическую тираду в такси. Я вечно выставляю себя на посмешище своей чувствительностью. С тех пор как погибла моя супруга, я стал таким слезливым. Для мужчины это недостойное поведение.

Смущенная Эрмин принялась убеждать его в обратном. Ее вчерашние опасения улетучились перед лицом его искренности.

— Не говорите так! Вы напомнили мне моего отца, которому тоже иногда случается пустить слезу. В этом нет ничего постыдного.

— Вы очаровательны в своем желании утешить меня. Милая Эрмин, я не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание. Вчера я, должно быть, напугал вас. Когда я говорил о своем счастье снова видеть вас и о своем нетерпении, я не имел в виду ничего дурного, клянусь честью! Но я действительно горю желанием записать вашу пластинку. Если бы я мог все это ускорить… Зачастую я думаю о вас, как о потерявшемся ребенке, которого мне хочется любить и баловать. Ладно, хватит плакаться, идемте знакомиться с вашими музыкантами и звукооператором.

Окончательно успокоившись, Эрмин вошла в большую гостиную. Здесь ничего не осталось от обстановки, царившей во времена Лоры. Родольф Метцнер все сделал по своему вкусу: черная лакированная мебель, на стенах обои с восточными узорами, на окнах красные шторы. В целом создавалось ощущение теплоты и оригинальности.

Когда всех друг другу представили, Эрмин принялась изучать отрывки, которые ей предстояло исполнить под восхищенным взглядом пианиста, почтенного старичка с седыми буклями, и скрипача, бледного молчаливого юноши.

— Думаю, название я выбрал правильное, — заверил ее швейцарец. — «Эрмин Дельбо поет известные оперные арии». Вашу фотографию для рекламного плаката мне предоставил директор Капитолия. Поначалу я планировал сделать ваш снимок на фоне водопада Валь-Жальбера, но в итоге отказался от этого. Вы прекрасны в образе Маргариты, в финале «Фауста».

Эрмин растерянно кивнула. Конечно, она выглядела достойно в своей белой тунике, с распущенными волосами и устремленным к небу лицом, но ее смущала одна деталь.

— Я была тогда гораздо моложе, ведь это мой первый выход на сцену! — смутилась она.

— Зато какой был триумф, немедленный успех! Судя по газетным статьям тех лет, вы были идеальной Маргаритой. Молодой, красивой и без парика, что встречается не так часто.