Читать книгу "Дэмономания - Джон Краули"

На нижней полке шкафа-горки в гостиной она нашла бутылку скотча из запасов Бони и, не обнаружив ничего по своему вкусу, смирилась; Пирс говорил, что это высший класс, а как по ней, напиток отдавал горелыми листьями. Еле слышно было, как в подвале бултыхается едва ли не все Пирсово белье.

— Да.

— Ой, елки-палки, Пирс, да ты втюрился, — сказала Роузи. — Я и не знала. Ах ты господи.

— Да.

— Бедный щеночек.

— Я понятия не имел, что так выйдет, — оправдывался Пирс. — В жизни бы не поверил раньше. Да и теперь не верю. Глупость какая-то.

— Она тебя не стоит, Пирс. То есть пойми меня правильно, не что-то там такое, а просто не стоит она того. Она… она просто женщина.

— Что ж. А я просто мужчина.

— Ты же понимаешь, о чем я.

Он склонил голову. Он понимал.

— Ну и как оно? — помолчав, спросила Роузи. — Чувствовать все вот так обостренно. — Она улыбалась уже по-другому, и во взгляде сквозило любопытство. — Со мной никогда такого не было. Честно, никогда. — Любим и бросаем, да, Роузи?

— Да нет, просто любить и не доводилось.

— А, ничего хорошего, — ответил он и выпил. — Была когда-то такая болезнь, — сообщил он, — а теперь исчезла. Любовный недуг. Его называли amor hereos. Безумная Любовь.

— Да она и сейчас есть. Но у тебя ведь другое. Ну, так что там дальше?

— Некоторые даже старались подхватить эту болезнь. Провансальские рыцари или, во всяком случае, поэты, которые о них писали, так и говорили, что лучше этого нет ничего на свете. Un Dieu en del, en terre une Déesse.

— Бог на небесах, богиня на земле, — перевела Роузи.

— Один Бог на небесах, — уточнил Пирс. — Одна Богиня на земле.

— А, вот как.

— Иногда кое-кто из рыцарей от этого даже умирал. Взаправду. Были такие случаи.

— А мне казалось, полагается куда-то ехать, совершать всякие там подвиги, — заметила Роузи. — Во имя ее.

— Конечно.

— А она все это дело благословляет.

— Конечно. — Тепло болезненно растекалось по груди, рукам и ногам. — Мой бывший учитель Фрэнк Уокер Барр говаривал, — Пирс голосом выделил цитату: — «На образном языке мифологии Женщина олицетворяет все, что может быть познано, Мужчина же — героя, который должен это познать».

— Что познать?

— То, что может быть познано.

— А если к тому времени, как ты соберешься ее познать, ее там не окажется? Если она сама решила стать героем и отправилась на поиски того, что может быть познано?

Она выпила, глядя на него с таким неприкрытым интересом, что Пирс опустил глаза.

— Ну, он говорил не о реальных мужчине и женщине, — ответил он. — Он говорил об историях. Аллегориях там всяких. Он говорил, что Женщина «олицетворяет». — Пирс, — сказала Роузи. — Как будто можно рассказывать такие истории, в которых мужчины тысячи лет ищут женщин, чтобы их познать, и слушатели не будут думать — «это про меня»?

Она разгрызла лед. Пирса вновь посетило ощущение, что он был не прав, совершенно не прав, и он даже понял, в чем именно и как все просто, — нет, сразу прошло, оставив чувство утраты, — но что утрачено, он так и не понял.

— Да, так что ты должен познать? — спросила Роузи. — Кстати.

— А. Ах да. О господи. — Он поднял босую ступню и растер ее руками; холодная, как у трупа. — Знаешь, с этими рыцарями всегда случалось вот что. Если ты заблудился в лесу среди терновника, если не знаешь, куда податься, ты обязательно встретишь отшельника или там нищенствующего монаха; он является, дает тебе ночлег и объясняет, куда двигать. Вручает скрижаль, стих, меч или молитвенник. Раны залечивает.

Он вспомнил Рею Расмуссен, и слезы навернулись на глаза, словно тому виной ее касание или даже память о нем; и если он сейчас опять повернул не туда — не ее в том вина.

— Знаешь что, — сказала Роузи, и он заметил, что ее глаза тоже блестят — неужели из-за его нелепых проблем? Да нет, конечно. — Давай я буду твоим отшельником, а ты моим.

— Ладно, — сказал он. — Попробую, если только смогу.

— Ну и я тоже. — Она встала, нашла бутылку и плеснула еще янтарной жидкости в стаканы. — Заметано.

Выпили еще. Роузи соорудила бутерброды, и они перекусили на большой неуютной кухне, явно рассчитанной на прислугу. Пирс пытался, жуя, объяснить Роузи насчет Роз Райдер.

— Ей нужно быть во власти чего-то, — говорил он. — Чтобы не она принимала решения, а чтобы ее… кто-нибудь захватил, что ли. Взял штурмом.

— Бог.

— Ну, в конечном счете да.

— Или ты. — Она схрупала пупырчатый огурчик. — И типа, как? — Штука в том, что я должен был знать, как именно; это по умолчанию предполагалось. Она положилась на меня.

— А ты знал?

— Учился по ходу дела.

Роузи разглядывала его с улыбкой:

— В постели.

— Да.

— Ну и как далеко зашло?

— Ой-ё. — Он посмотрел вверх, то ли задумавшись, то ли избегая взгляда Роузи. — Ой, здорово далеко.

— Ну, давай рассказывай, — не выдержала она. — Как далеко.

Он попытался рассказать, выкладывая сперва не все карты, а лишь те, что помельче; она слушала, подперев рукой подбородок. Тогда он стал рассказывать подробнее. Порой она смеялась или кивала понимающе.

— Да-а, — приговаривала она. — Да уж. Старушка Роз.

— Дело в том, — объяснял Пирс, — что она действительно такая. В глубине души. Может, я и не прав, но, кажется, сам-то я не такой, ну, то есть в самой глубине.

Только он это сказал, как правда обернулась своей противоположностью, черная птица заложила вираж на фоне солнца и улетела.

— Но вот она — да.

— Так мне кажется.

— Это точно, — сказала Роузи. — Точно, она такая.

Она кивала так ритмично и понимающе («да уж, уж да»), что Пирс замолчал и глянул на нее в недоумении; Роузи поймала его взгляд.

— Что?

— Ты это знала? — спросил Пирс.

— Ха, — сказала Роузи и поднялась на нога. — Я тоже была с ней в постели. Да-да-да. Я ее поимела.

Она широко улыбнулась прямо Пирсу в лицо и потянулась к нему, словно хотела обнять, но лишь положила ему руку на плечо и вытащила из Пирсова кармана сигареты. — Ты? — пробормотал Пирс. — Роузи, ты…

— Ага. У нее классное тело.

Она протянула сигарету, чтобы он поднес огоньку. Наступила ее очередь рассказывать. О том, как прошлой весной… Пирсу ведь известно, что Роз и Майк были любовниками? Да, конечно, как раз когда Пирс впервые сюда приехал. Но Майк и раньше с ней того, когда Роузи была еще миссис Мучо; и вот однажды.