Читать книгу "Мемнох-дьявол - Энн Райс"

– Почему ты так думаешь? – спросил Дэвид. – Где тыпропадал?

– Я видел твою мать, – сказал я Доре, – видел еебелокурые волосы и голубые глаза. Совсем скоро и она, и другие будут нанебесах.

– О чем, ради всего святого, ты говоришь, милый? –спросила она. – Ангел мой? Что такое ты мне рассказываешь?

– Садитесь все. Я расскажу вам историю целиком. Выслушайте,что я скажу, и не перебивайте. Нет, я не хочу садиться, я буду стоять вот так,спиной к небу, вьюге, снегу и храму. Я буду ходить по комнате. Слушайте же то,что мне надлежит рассказать вам. Запомните. Все это приключилось со мной! Менямогли одурачить. Меня могли обмануть. Но я видел все это собственными глазами ислышал собственными ушами!

Я рассказал им все, с самого-самого начала; некоторые вещиони слышали раньше, но все вместе – никогда. Я начал с моего первого фатальноговзгляда на Роджера, с моей любви к его бесстыдной белозубой улыбке и виноватыммерцающим черным глазам и дошел в истории до того момента, когда прошлой ночьюя вломился в дверь этой квартиры.

Я передал им все. Каждое слово, произнесенное Мемнохом иБогом Воплощенным. Все, что я видел на небесах, в аду и на земле. Я говорил, иговорил, и говорил...

Рассказ занял всю ночь. Шли часы, пока я, отмеряя шаги,подчас бессвязно говорил что-то, повторял те части, которые хотел передатьточно, рассказывал об этапах человеческой эволюции, приводивших ангелов взамешательство, и о просторных небесных книгохранилищах, и о персиковом дереве,и о Боге, и о воине в аду, поверженном, но не желающем сдаваться. Я описал имподробности убранства Айя-Софии. Я говорил о нагих мужчинах на поле брани.Снова и снова описывал ад, описывал небеса. Повторял свою последнюю речь о том,что не смогу помогать Мемноху, не смогу учить в его школе!

Они не спускали с меня глаз, не произносили ни звука.

– Плат у тебя с собой? – спросила Дора дрожащимигубами. – Он сохранился?

Таким нежным был наклон ее головы, словно она заранеепрощала мне, если бы я сказал: «Нет, я потерял его на улице, отдал нищему!»

– Плат ничего не доказывает, – сказал я. – Что быни было на нем изображено, это ничего не значит! Любой, кто в состоянии создатьподобные иллюзии, может создать и Плат! Он не доказывает ни правду, ни ложь, нимошенничество, ни колдовство.

– Когда ты был в аду, – спросила она так ласково, такпо-доброму, и белое ее лицо сияло при свете лампы, – ты сказал Роджеру проПлат?

– Нет, Мемнох не разрешил. И я видел его всего минуту,понимаешь – одно мгновение первый раз и потом второй. Но он вознесется наверх,я знаю, он вознесется, потому что умен и многое постиг, и Терри отправится сним! Они окажутся в объятиях Господа, если только Бог не дешевый фокусник и всеэто не было ложью. Но ложью ради чего? С какой целью?

– Так ты не веришь в то, о чем Мемнох тебя просил? –спросил Арман.

Только в этот момент до меня дошло, насколько он потрясен,каким он был еще мальчиком, когда из него сделали вампира, насколько был молоди полон земной грации. Он хотел, чтобы все это было правдой!

– О да, верю! – ответил я. – Я ему верил, но всеэто могло оказаться ложью, разве не понимаешь?

– Разве ты не чувствовал, что это правда, – спросилАрман, – что ты был ему действительно нужен?

– Что? – возмутился я. – Неужели мы опятьвернулись к спорам о том, служим ли мы Господу, служа Сатане? К вашим с Луиспорам в Театре вампиров о том, являемся ли мы, Дети Сатаны, детьми Бога?

– Да! – ответил Арман. – Ты ему поверил?

– Да. Нет. Не знаю, – сказал я. – Не знаю! –Голос мой перешел в крик. – Я ненавижу Бога столь же сильно, как всегда. Явозмущаюсь ими обоими, черт бы их побрал!

– А Христос? – спросила Дора, и глаза ее наполнилисьслезами. – Было ли Ему жаль нас?

– Да, по-своему. Да. Вероятно. Возможно. Кто знает! Но Он непрошел через страсти, как человек, о чем просил Его Мемнох. Он нес Свой крест,как Бог Воплощенный. Говорю вам, их правила – это не наши правила! Мы постиглилучшие правила! Мы подчинены безумным вещам!

Она разразилась тихими, скорбными рыданиями.

– Почему же мы никогда, никогда ничего о них неузнаем? – плакала она.

– Не знаю! – заявил я. – Знаю, что они там, чтоявлялись мне, что позволили увидеть себя. И все же я не знаю!

Дэвид хмурился, как это делал Мемнох, когда глубокозадумывался. Затем спросил:

– А если все это было чередой образов и иллюзий, вещей,извлеченных из твоей души и сознания? Какова тогда его цель? Если не прямоепредложение стать его заместителем или принцем, то каков еще может быть мотив?

– А что вы думаете? – спросил я. – Они забрали мойглаз! Говорю вам, здесь нет ни слова лжи. Они забрали мой проклятый глаз, чертего возьми. Не понимаю, зачем все это, если только это не правда – правда допоследнего звука.

– Мы понимаем, ты веришь, что это правда, – сказалАрман. – Ты полностью в это веришь. Ты был свидетелем. И я верю, что этоправда. На всем протяжении своих долгих странствий по долине смерти я верил,что это правда!

– Не будь таким глупцом, – с горечью произнес я.

Но я видел огонь в лице Армана; я видел в его глазах восторги печаль. Я видел, что весь он наэлектризован верой, готов к обращению.

– Одежда, – задумчиво и спокойно произнес Дэвид, –в той комнате. Вещественные доказательства пригодятся для научногоподтверждения.

– Перестань рассуждать как ученый. Эти создания играют вигры, понятные только им. Что им до сосновых иголок и грязи, прилипших к моейодежде. Да, я сберег эти реликвии, я сберег все, за исключением своегопроклятого глаза, который оставил на лестнице, выбираясь из ада. Я тоже хочуисследовать следы на этой одежде. Я тоже хочу знать, что это был за лес, покоторому я шел, слушая его звуки!

– Они выпустили тебя, – сказал Дэвид.

– Видел бы ты его лицо, когда он заметил глаз наступени, – ответил я.

– Какое у него было лицо? – спросила Дора.

– На нем был ужас, ужас от того, что это произошло.Понимаешь, когда он потянулся ко мне, думаю, что его пальцы попали в моюглазницу случайно. Он просто собирался схватить меня за волосы, но промахнулся.А когда его пальцы погрузились в глазницу, он попытался в страхе вытащить их. Иглаз выпал, растекшись по моему лицу, отчего Мемнох был поражен ужасом!

– Ты любишь его, – глухо произнес Арман.