Читать книгу "Кремлевский Кардинал - Том Клэнси"

– Скажите мне, Филитов, – произнес Ватутин. – Как, по-вашему, отнесутся ваши люди, если они узнают, что вы сделали?

Молодой человек – вообще-то он был ефрейтором и служил в Третьем главном управлении – не произнес ни слова. Химический раздражитель в его правом глазу заставил глаз слезоточить, парень старался удержаться от причиняемой этим болезненной гримасы, и слезы текли у него по щекам. Филитов не знал, что ему в пищу подкладывали наркотики. От своего безвременного пребывания в Лефортовской тюрьме он утратил всякую ориентацию и уже не мог понять, что с ним здесь делают. Доза кофеина оказывала ни него воздействие, диаметрально противоположное состоянию алкогольного опьянения. Он остро ощущал все происходящее вокруг, словно в бою, все его органы чувств искали раздражения, замечали каждую мелочь – однако на протяжении всей ночи регистрировать было нечего – Не получая данных для последующей передачи мозгу, его органы чувств начали создавать воображаемые явления, и, когда охранники пришли за Филитовым, его окружали галлюцинации. В полковнике Ватутине он видел цель, на которую устремил свой интерес, излил душу. Но Михаил Семенович также безумно устал, был измучен процедурой, которой подвергли его, и сочетание бодрствования и невероятной, безумной усталости привело его и состояние, при котором он больше не мог отличить воображаемые вещи от действительно происходящих.

– Повернитесь ко мне, Филитов! – рявкнул Ватутин. – Смотрите на меня, когда я разговариваю с вами. Я задал вопрос: что подумают люди, служившие вместе с вами?

– Кто?

– Кто? Солдаты, воевавшие под вашим командованием, старый глупец!

– Но… – Филитов снова обернулся. Фигура исчезла.

– Я просматривал ваше досье, все эти наградные листы, которые вы писали на своих людей – и не только на командиров. Там были и Иваненко, и Пухов, и этот ефрейтор Романов. Эти люди, которые лишились жизни за вас, что подумают они теперь?

– Они поймут меня! – упрямо повторил Филитов, чувствуя, как гнев охватывает его, побеждая все остальное.

– Что они поймут? Скажите мне, что они должны понять?

– Их убили такие, как вы, – не я, не немцы, но люди, подобные вам!

– И ваших сыновей тоже?

– Да! Обоих моих сыновей, моих смелых мальчиков, они пошли по моим стопам и…

– Значит, мы убили и вашу жену?

– Конечно! – яростно выкрикнул Филитов. Он наклонился вперед, глядя на Ватутина. – Вы отняли у меня все, чекистские ублюдки, а теперь удивляетесь, почему я решил бороться с вами? Никто не служил государству лучше меня, и чем оно отплатило мне, какую благодарность получил я от партии? Все, что было моим миром, вы забрали у меня. а теперь утверждаете, что я предал родину, да? Это вы предали ее и предали меня!

– Значит, из-за всего этого Пеньковский завербовал вас и вы снабжали Запад информацией – вы обманывали нас все эти годы!

– Невелика заслуга обманывать таких дураков! – Филитов стукнул кулаком по столу. – Тридцать лет, Ватутин, тридцать лет я… – Он замолчал, и на его лице появился удивленный взгляд. Филитов понял, что он только что сказал.

Ватутин сделал паузу, прежде чем ответить, и, когда он заговорил, его голос был мягким и спокойным:

– Спасибо, товарищ полковник. Пока этого достаточно. Позднее мы поговорим о том, какие сведения конкретно вы передавали на Запад. Я презираю вас, Михаил Семенович, за то, что вы совершили. Я не могу понять или простить предательство, но вы – самый бесстрашный человек, которого мне доводилось встречать. Надеюсь, вы сумеете прожить остаток своей жизни с таким же мужеством. Сейчас очень важно, чтобы вы смотрели в лицо себе и своим преступлениям так же бесстрашно, как вы смотрели в лицо фашистам. Это позволит вам закончить свою жизнь с такой же гордостью, с какой вы прожили ее. – Ватутин нажал на кнопку, и дверь открылась. Охранники увели Филитова, который с изумлением несколько раз оглянулся на Ватутина. Михаил Семенович был действительно изумлен тем, как легко его заманили в ловушку. Он так и не поймет, как это было сделано, но такие, как Филитов, редко понимали тонкости допроса, сказал себе полковник из Второго главного управления. Он тоже встал, по-деловому собрал бумаги со стола, вышел из комнаты и поднялся наверх.

– Из вас вышел бы хороший психиатр, – сразу заметил врач. Ватутин повернулся к техникам.

– Надеюсь, вы все записали, – полувопросительно сказал он.

– На все три магнитофона, и к тому же сделали видеозапись, – доложил старший техник.

– Он оказался самым крепким орешком, который когда-либо мне попадался, – заметил майор.

– Да, это волевой и смелый человек. Не какой-нибудь авантюрист или диссидент. Филитов – патриот, или по крайней мере этот бедняга так о себе думает. Он стремился спасти страну от партии. – Ватутин удивленно покачал головой. – Откуда у них берутся такие идеи?

Наш председатель, тут же напомнил он себе, наоборот – хочет спасти страну для партии, а если быть более точным – то для самого себя. Ватутин прислонился к стене, пытаясь понять, насколько похожими – или насколько разными – являются эти два побудительных мотива. Он быстро пришел к выводу, что не дело простому офицеру-контрразведчику заниматься такими проблемами. По крайней мере еще не время, Филитовым овладели эти идеи из-за того, как жестоко поступила партия по отношению к его семье. Несмотря на то что партия утверждает, что никогда не совершает ошибок, мы знаем – это не правда. Как жаль, что Михаил Семенович оказался таким непримиримым. В конце концов, у нас нет ничего, кроме партии.

– Доктор, примите меры, чтобы он отдохнул, – сказал полковник Ватутин, направляясь к выходу. Внизу его ждал автомобиль.

Ватутин сощурил глаза от дневного света и с удивлением увидел, что сейчас утро. Он сконцентрировал свои душевные и физические силы на том, чтобы получить признание от Филитова. и последние два дня не обращал внимания ни на что другое, и ему казалось, что сейчас должна быть ночь. Тем лучше, подумал Ватутин, он сможет встретиться с председателем прямо сейчас. Самым поразительным было то, что полковник оказался теперь в более или менее нормальном распорядке дня. Вечером он может поехать домой и выспаться, снова увидеть семью, посидеть у телевизора. Ватутин улыбнулся. Помимо всего прочего, он может предвкушать и более высокую должность, и новое звание. В конце концов ему удалось сломить Филитова быстрее, чем он обещал. Председатель будет им доволен.

Ватутину удалось застать Герасимова в промежутке между совещаниями. Председатель стоял у окна и задумчиво смотрел на поток машин, несущихся по площади Дзержинского.

– Товарищ председатель, я получил признание, – громко заявил Ватутин, едва войдя в кабинет.

Герасимов обернулся.

– Филитов признался?

– Да, конечно, товарищ председатель. – На лице Ватутина отразилось изумление.

Через мгновение Герасимов улыбнулся.

– Извините меня, полковник. Я думал о предстоящей операции. Значит, вам удалось добиться от него признания?