Читать книгу "Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана. - Томас Стивенс"

мусульманской религии, по многим причинам считают себя самыми святыми людьми на земле, гораздо более святыми, чем турки, которых они религиозно презирают как суннитов, недостойных даже развязывать шнурки на их ботинках. Коран строго предписывает им умеренное употребление опьяняющих напитков, однако некоторые персидские знатные люди употребляют ежедневно не менее кварты (чуть меньше литра) алкоголя. Когда их спрашивают, почему они используют его в столь не умеренных количествах, они отвечают: «Какая польза от того, чтобы пить арак, если не пьешь достаточно, чтобы стать пьяным и счастливым». Следуя этой блестящей идее, многие из них регулярно «пьют и веселятся» каждый вечер. Они также часто потребляют не менее пинты (около полу литра) перед каждым приемом пищи, чтобы создать ложный аппетит и почувствовать себя пьяными во время еды.

Утром moonshi bashi с солдатом охраны сопровождает меня на лошади в Хой, который находится всего в семи милях по совершенно ровной дороге. Грустно сказать, что moonshi bashi, кроме того, что он пристрастен по огненному напитку - дикому араку, является заядлым курильщиком опиума, и после вчерашней попойки на ужине и "удара трубкой" утром на завтрак, он не чувствует себя лихо в седло. Следовательно, я должен приспособиться к его темпу. Думаю, что это самые медленные семь миль, которые когда-либо проезжал по дороге велосипедист. Даже похоронная процессия живее и поспешнее добралась бы до зубчатых стен Хоя, но я ничем не мог ему помочь.

Всякий раз, когда я немного отважился выехать чуть вперед, мечтательный moonshi bashi смотрел на меня с легким укоризненным взглядом и заводил тоненьким осуждающим голосом песенку: «Кардаш... Кардаш»... что означало «если мы братья, почему ты хочешь покинуть меня?». Человеческая душа едва ли способна найти силы противостоять призыву, в котором нежность и упрек так красиво и гармонично смешаны, и это всегда возвращало меня к уровню его лошади.

Достигнув пригородов Хоя, откуда я отправляюсь дальше, я познакомился с новым для себя видом персидского ханжества.

Останавливаясь у фонтана, чтобы напиться воды, солдат готовится вылить воду из глиняной посуды в мои руки, предполагая, что это всего лишь указание на собственный метод питья перса, я обозначаю свое предпочтение пить из самого сосуда.

Солдат с призывом смотрит на moonshi bashi, который приказывает ему дать мне выпить, а затем приказывает разбить кувшин. Затем до моего непросвященного ума дошло, что я Ferenghi, и прежде, чем касаться своими неосвященными губами сосуда у общественного фонтана, мог бы подумать, что я осквернил его таким образом. И теперь сосуд непременно надо разбить, чтобы сыновья «истинного пророка» не могли невольно прикоснуться к нему и осквернить себя.

Moonshi bashi ведет меня в резиденцию некоего богатого гражданина за городскими стенами; этот человек, человек с мягким мурлыкающим голосом, сидит в комнате с парой сеюдов или потомков пророка; они наслаждаются большим ассорти из лучших, груш, персиков и желтых слив, которые я когда-либо видел.

Комната покрыта дорогими коврами, в которых ноги заметно тонут на каждом шагу. Стены и потолок художественно оштукатурены, а двери и окна голубые с витражами. Оставаясь под опекой moonshi bashi, я катаюсь по садовым дорожкам, показываю им велосипед, револьвер, карту Персии и т. д. Как и moonshi bashi, они очень интересуются картой, находя много удовольствия и восхищения, когда я указываю на расположение разных персидских городов, по-видимому, рассматривая мою способность делать это как доказательство превосходства ума и эрудиции.

Не путешествующие персы северных провинций считают Тегеран величайшим воплощением большого и важного города. Если есть место во всем мире больше и важнее, они считают, что это может быть только Стамбул.

Тот факт, что Стамбула нет на моей карте, в то время как есть Тегеран, они считают убедительным доказательством превосходства своей собственной столицы. Главная цель moonshi bashi сопровождать меня до сих пор состояла в том, чтобы представить меня вниманию «хойкима» хотя произношение немного отличается от хакима, я приписываю это местному диалекту и полагаю, что этот персонаж — какой-то доктор, который, возможно, закончив медицинский колледж во Франции, по мнению moonshi bashi, сможет поговорить со мной. После того, как мы съели фрукты и чай, мы продолжаем путь к ближайшим воротам самого города, где Хой окружен рвом и защитной стеной.

Придя к большой ограде, мой проводник отправляет письмо и вскоре после этого передает меня неким солдатам, которые немедленно проводят меня в присутствии - не доктора, а Али Хана, губернатора города, офицера, кто здесь обладает званием "хойким".

Губернатор оказывается человеком высокого интеллекта. Некоторое время назад он был послом Персии во Франции и довольно хорошо понимает французский. Следовательно, нам удается вполне сносно понимать друг друга.

Хотя он никогда раньше не видел велосипед, его знание механической изобретательности Ференги заставляет его относиться к нему с большим интеллектом, чем не путешествовавший туземец, и лучше понимать мое путешествие и его цель. При поддержке дюжины mollah (священников) и чиновников в развевающихся платьях, с окрашенными хной бородами и ногтями, губернатор совершает официальные дела, и он приглашает меня войти в зал заседаний и присесть. Через несколько минут объявляется полуденный обед. Губернатор приглашает меня пообедать с ними, а затем ведет в столовую, сопровождаемый его советниками, которые выстраиваются в очередь позади него в соответствии с их рангом. Столовая - большой просторный апартамент, выходящий в обширный сад; щедрые блюда выкладываются на желтые клетчатые скатерти на ковровом покрытии. Губернатор приседает со скрещенными ногами на одном конце, величественно выглядящие мудрецы в струящихся одеждах распределяются вдоль каждой стороны в таком же положении, с большой торжественностью и проявлением достоинства. они - по крайней мере, мне так кажется - явно не обрадованы возможностью отобедать с неверным ференги.

Губернатор, будучи гораздо более просвещенным и, следовательно, менее фанатичным персонажем, выглядит несколько смущенным, словно ищет какое-то место, где он мог бы разместить меня в достаточно почетном месте, но не оскорбляя предрассудков своих ханжей — советников. Заметив это, я сразу же пришел к нему на помощь, заняв позицию, наиболее удаленную от него, и, пытаясь подражать им, присел со скрещенными ногами.

Моя несчастная попытка сидеть в этом неудобном положении - неудобном, по крайней мере, для любого, кто к нему не привык, - вызывает улыбку у Его Превосходительства, и он сразу же приказывает сопровождающему принести для меня кресло и маленький столик. Консультанты смотрят молча, но они, очевидно, слишком глубоко заняты своим достоинством и святостью, чтобы посвятить себя такому проявлению легкомыслия, как улыбка. Блюда с угощением ставится на мой