Читать книгу "Великий уравнитель - Вальтер Шайдель"

Но изменила ли каким-то образом правила игры современность? Это более серьезный вопрос, поскольку легко назвать возможных кандидатов на мирное выравнивание, таких как массовое образование, расширение представительства, организация рабочих и ряд других черт индустриальной эпохи. Было бы нечестно утверждать, что посыл этой книги безусловно пессимистичный. Для более оптимистичного наблюдателя – скажем, проживающего на позднем этапе кривой Кузнеца, или политолога, привыкшего к западной демократии и другим просвещенным институтам, – хаос современной Тридцатилетней войны и ее длительные последствия, наоборот, могли бы показаться неправдоподобными по сравнению с мирным, упорядоченным и действительно эндогенным выравниванием, осуществленным благодаря разнообразным благоприятным современным механизмам. То, что история отказывается предоставлять примеры в их чистой форме, строго говоря, не означает, что подобное не могло бы произойти.

Пусть даже мы никогда не получим стопроцентного ответа, тем не менее стоить рассмотреть этот конкретный гипотетический пример подробнее. Что, если бы не было мировых войн и коммунистических революций? Совершенно мирное двадцатое столетие и в самом деле кажется неправдоподобным. Принимая во внимание баланс сил и характеристики основных европейских государств и их элит того времени, приходится признать, что избежать какой-то войны индустриального масштаба, скорее всего, не удалось бы. Но это не обязательно верно в отношении дат войны, ее протяженности и суровости – как и в отношении того, продолжился бы конфликт после его прекращения. Не были жестко предопределены и победы большевизма или маоизма[535].

Идеальной была бы возможность изучить два западных мира: один – опустошенный тотальной войной и экономической депрессией, и второй – оставшийся целым и невредимым. Только в таком случае мы могли бы сохранить экологию и институты неизменными и сосредоточиться на взаимодействии экономического, социального и политического развития и его последствиях в отношении неравенства. Но такой естественный эксперимент невозможен. Что неудобно для нас и трагично для их участников, мировые войны названы так в силу их чрезвычайного географического охвата. В результате реальные приближения к гипотетическому сценарию редки, хотя и встречаются. США и Япония участвовали в Первой войне в схожей незначительной степени. Американское участие ограничилось девятнадцатью месяцами объявленной войны и еще меньшим периодом реальной военной кампании; уровень призыва был гораздо меньше, чем в Европе. Вклад Японии и вовсе был минимален – не только в сравнении с другими сторонами, но даже по стандартам предшествующей войны с Россией десятилетием ранее. В обеих странах, в отличие от главных европейских участников, падение верхней доли участников продлилось недолго и быстро компенсировалось обратным повышением неравенства.

Вторая мировая война, еще более глобальная, чем первая, предлагает еще меньше альтернатив. Как я утверждал в Главе 5, искать материально незадействованные или незатронутые страны довольно безнадежно. Лучшим претендентом тут может оказаться Швейцария, в которой во время обеих мировых войн наблюдалось приглушенное и временное снижение верхних долей богатства и относительно стабильная доля дохода верхнего 1 % с начала ведения статистики в 1933 году. Так среди самых развитых у нас остаются только страны Латинской Америки – довольно сомнительные образцы в силу их институциональных и экологических отличий от Запада, но все же это лучшее, на что можно надеяться. Здесь показательно, что Аргентина (как и ЮАР) во время Второй мировой войны переживала рост неравенства доходов и отставала от развитых стран как в темпах выравнивания, так и в степени фискального расширения, которые начались только после 1945 года и не без иностранного влияния. Немногие имеющиеся доказательства подтверждают предположение о том, что выравнивание не могло осуществиться без войны с массовой мобилизацией или революции[536].

Само собой разумеется, что эта гипотеза далека от окончательного вывода, и можно логично предположить, что мирное выравнивание в индустриальных странах просто заняло бы больше времени. При условии, что такое время было бы выделено, то если если отбросить сомнения и вообразить себе мир без крупных насильственных потрясений XX века – или, что чуть более правдоподобно, такой мир, в котором бы эти потрясения случились, но быстро были преодолены и привели к новому продолжительному балансу сил, – как бы развивалось глобальное неравенство в целом и неравенство на Западе? Единственное, в чем мы можем быть уверены, так это в том, чего бы не случилось: без разрушения и обесценивания капитала, агрессивного фискального перераспределения и многообразных государственных интервенций в сферу экономики неравенство дохода и богатства и близко не упали бы настолько, как это произошло с 1914 года по конец 1940-х. Наблюдаемый масштаб выравнивания настолько радикален, что даже отдаленно правдоподобные гипотетические механизмы не осуществили бы подобных изменений за одно поколение. Но что бы тогда случилось вместо этого?

Рассмотрим четыре идеально-типичных сценария, полностью охватывающие XX век (1–4 на рис. 14.1). Первый из них, который можно назвать пессимистичным, – продолжение тенденции, характерной для XIX века и в Европе уходящей корнями к затуханию Черной смерти в конце Средневековья, а в Америке – по меньшей мере к обретению независимости. Иными словами, это чередование успешных фаз подъема и стабилизации концентрации дохода и богатства. В таком мире неравенство на Западе (и в Японии) оставалось бы высоким, но относительно стабильным – никогда не заканчивающийся «позолоченный век» с прочным доминированием плутократов. В некоторых западных обществах, а также по всей Латинской Америке неравенство поднялось бы еще выше, а также стабилизировалось бы в других странах, где оно уже достигло максимального уровня – прежде всего в Великобритании.

Такой исход, хотя и совершенно реалистичный для продолжительных периодов стабильности в досовременной истории, кажется необоснованно консервативным, когда дело касается XX века. На протяжении нескольких десятилетий до 1914 года многочисленные западные страны уже начали вводить законы о социальном обеспечении и налоги на доходы или наследство, расширять представительство и разрешать создание профсоюзов. Хотя эти попытки и кажутся скромными по меркам последующих поколений, они заложили институциональные и идеологические основы массивного расширения перераспределительных институтов и развития государства социального благосостояния на протяжении последующих двух поколений или около того. В нашем мирном гипотетическом мире такие политики, вероятнее всего, продолжились бы, хотя и более медленными темпами. В долгой перспективе они могли бы вполне успешно сгладить неравенство.