Читать книгу "Огненные палаты - Кейт Мосс"

Потому что важно не забывать.

Мину смотрит на свой дневник, который держит в руках. Она записывает в эту маленькую книжечку все события, чтобы сохранить память о том, как все было на самом деле. Там же, словно в драгоценном ларце, она хранит письма, которые получает – от тетки, от мадам Нубель – теперь она мадам Беранже, – от Эмерика, который со своим полком мотается по Франции. А еще завещание, написанное ее кровной матерью, Маргаритой, и старую карту Бастиды, которую когда-то давно начертила мелом Флоранс.

Замок Пивер процветает, и жизнь в нем течет по большей части спокойно и счастливо. За десятилетие войны и вооруженного мира многие мужчины и женщины нашли в его стенах прибежище. Старого герцога Гиза давным-давно нет в живых – он пал от руки убийцы, подосланного Колиньи во время осады Орлеана в тысяча пятьсот шестьдесят третьем году, а католические армии вместо него теперь возглавляет его старший сын, Генрих. Правая его рука – восходящая звезда Католической церкви, кардинал Валентин. По слухам, власть и состояние, которыми он обладает, даже не снились никому из других советников молодого герцога. Говорят также, что в семейной часовне Гизов в Лотарингии в драгоценном реликварии хранится бесценная святая реликвия. Фрагмент Антиохийской плащаницы.

Принц Конде, герой гугенотского сопротивления, тоже уже три года как покоится в могиле. Гугенотскими войсками теперь командует адмирал Колиньи. Мину гордится тем, что Эмерик – один из самых его доверенных помощников, но по-прежнему не видит никаких причин продолжать противостояние. За десять лет практически ничего не изменилось. Споры зашли в тупик. Войны за веру и их последствия опустошили как страну, так и души людей.

Но теперь забрезжила надежда на окончание конфликта. О последнем перемирии, положившем конец третьему периоду войны, договорились женщины. Протестантская королева Наварры дала согласие на брак своего сына Генриха с дочерью вдовствующей королевы Екатерины Медичи, сестрой короля. Это будет свадьба века. Вся гугенотская знать, включая и Мину с Питом, приглашена на свадебные торжества в Париж. Они состоятся в августе, незадолго до Дня святого Варфоломея.

Пит с Эмериком поедут. Возможно, и Алис тоже. Мину пока еще не решила, присоединится она к ним или нет, к тому же дети еще слишком маленькие. Ей нравится ее размеренная жизнь в горах, да и, по правде говоря, ее сердцу близки всего три города: ее любимый Каркасон, Тулуза – где мадам Буссе держит свой собственный салон в доме на улице Тор – и Амстердам.

– Это они? – спрашивает Марта, щурясь на заходящее солнце.

Она смышленая и любознательная девочка, интересующаяся всем на свете. Любимица своей тетушки Алис, которая вместе с дедушкой Бернаром приезжает в Пивер погостить на лето.

– Нет. Они приедут в карете, – говорит Мину. – Смотри дальше.

Она придвигается поближе к Марте, на тот случай, если девочка подойдет слишком близко к краю. Ее своенравная дочь унаследовала от своего дядюшки Эмерика бесстрашие и любовь к высоте. Но сейчас она стоит смирно и держит сложенные домиком руки надо лбом, чтобы защитить глаза от солнца.

Мину обвенчалась с Питом в часовне замка накануне своего двадцатого дня рождения. Мадам Буссе была на их свадьбе подружкой невесты, хотя свои брачные обеты они дали в присутствии гугенотского пастора. Мину носит на безымянном пальце скромное серебряное кольцо, хотя до сих пор бережно хранит между страницами своего дневника то, самое первое, сделанное из обрывка шнурка колечко, которое Пит надел ей на палец на берегу реки Бло.

Несколькими годами позднее Эмерик и Жанетта из Шалабра дали те же самые обеты в присутствии того же самого пастора. Эмерик терпеливо ждал, пока она оплакивала своего первого возлюбленного, а потом влюбился в нее. Руки и сердца он попросил у нее в свой восемнадцатый день рождения. На этой свадьбе подружкой невесты уже была Алис, и уж она-то не преминула на свадебном пиру позабавить гостей множеством историй о детских проделках и эскападах своего брата.

Мину частенько приходит посидеть в часовне, когда ей хочется побыть в одиночестве. Для нее это место уединенных размышлений, возможность передохнуть от обязанностей хозяйки большого поместья и забот о беженцах, которые по-прежнему стекаются в Пивер круглый год. Теперь это протестантская часовня, а не католическая, но на вечерней заре в южные окна льется все тот же закатный свет, отчего по стенам и каменным плитам пола разбегаются солнечные зайчики. Мину кажется, что именно в таких вещах – в игре света на камне, в волнующемся море лесов и бескрайнем небе – и живет Бог.

– Едут! – кричит Марта, указывая на клубы дыма, поднимающиеся над дорогой от конских копыт. – Там, на дороге из Шалабра, карета!

– Пожалуй, на этот раз ты не ошиблась, petite, – осторожно говорит Мину, но девочка уже кричит отцу с братом, перевесившись через парапет:

– Это они! Они уже едут!

Пит оборачивается, видит их и машет рукой в ответ.

– Не беги по лестнице! – кричит Мину, но Марты уже и след простыл.

Мину еще некоторое время стоит на площадке, слушая стук приближающихся колес. И вот копыта цокают уже по откидному мосту, и стражники распахивают ворота. Нижний двор оглашается приветственными возгласами и смехом. Впервые за долгое время вся семья соберется вместе под одной крышей. Эмерик с Жанеттой, Алис с Бернаром, даже мадам Буссе приезжает из Тулузы в компании Беранже и Сесиль, которые сделали крюк по пути из Каркасона, чтобы сопроводить Сальвадору на юг.

Но пока Мину еще медлит, не спеша покинуть свой наблюдательный пункт высоко в небе. Она смотрит, как ее любимый Пит идет по двору, за одну руку ведя Марту, а в другой неся Жан-Жака. Ее маленький сынишка изображает из себя солдата, размахивая в воздухе своим деревянным мечом.

Мину присаживается на парапет, открывает свой дневник на новой странице и принимается писать.

Замок Пивер. Суббота, третий день мая года тысяча пятьсот семьдесят второго от Рождества Христова…

На западе солнечный шар скрывается за холмами. Небо из голубого становится розовым, а из розового – серебристым, суля завтра новый безоблачный день.

Примечание по поводу языка

Язык ок, он же окситанский язык или langue d’Oc, от которого получил свое название регион Лангедок, был средневековым языком, на котором разговаривал весь юг Франции от Прованса до Аквитании в эпоху Средневековья и позднее. Он тесно связан с провансальским, каталанским и баскским языками. На языке ойль (ланг д’ойль, langue d’oïl) – предшественнике современного французского языка – разговаривали в Северной и Центральной Франции.

За последние двадцать пять лет на юге Франции произошло что-то вроде лингвистической революции. Надписи на окситанском языке теперь можно видеть на всех важных указателях, в сердце средневекового города Каркасона до сих пор существует двуязычная школа с преподаванием на французском и окситанском языках, разработана и действует программа популяризации и поддержки окситанского языка. Однако в XVI–XVII веках окситанский язык считался провинциальным, а употребление его – признаком необразованности. Для того чтобы отличать приезжих от местных жителей, я использовала в тексте как французские, так и окситанские слова. Поэтому некоторые слова появляются в обоих вариантах: например, «мадемуазель» и «мадомазела», «месье» и «сеньер».