Читать книгу "Латунный город - Шеннон Чакраборти"

Дараявахауш. Но его глаза были черны, юное лицо было рассечено шрамом и лишено ослепительной красоты раба. Потом его глаза снова позеленели, он стал старше, на секунду показалась знакомая самодовольная ухмылка. Под кожей у него засветился огненный свет, а его руки превратились в уголь. Глаза стали золотыми и совершенно чужими.

«Смотри». Видения стали повторяться по кругу, отдельно задерживаясь на образах его убитой семьи. Мертвые глаза Мунтадира распахнулись. «Назови свое имя, ахи, – умолял его брат. – Прошу тебя!»

У Али кружилась голова. Его легкие опустели, вода загустела от его крови. Организм начинал отказывать. Кровавые видения затягивало туманной чернотой.

«НЕТ, – отчаянно зашипело озеро. – ЕЩЕ РАНО». Его встряхнуло толщей воды, и видения стали совершенно невыносимы. Его мать жестоко избита и брошена на съедение крокодилам вместе с остальными Аяанле под улюлюканье толпы Дэвов. Шафиты согнаны на мидан и подожжены. Их крики носились в воздухе, и от запаха горелой плоти Али затошнило. Мунтадира ставят на колени и обезглавливают перед толпой любопытных желтоглазых ифритов. Рота неизвестных солдат вытаскивает Зейнаб из ее постели и срывает с нее одежду…

Нет! Боже, нет. Прекратите это!

«Спаси ее, – потребовал голос отца. – Спаси нас всех». Железные оковы разъела ржавчина, и они спали с его рук. Что-то металлическое вжалось ему в ладонь. Рукоять.

Кровавые пальцы впились в горло его сестры. Полные ужаса глаза Зейнаб уставились на него. «Пожалуйста, брат!» – кричала она.

Али не выдержал.

Будь он чуть менее уверен в собственной подступающей смерти или будь он воспитан в глубокой провинции, где детей с младых ногтей учат никогда не называть своего истинного имени, оберегать его как зеницу ока, может, тогда он задумался бы и немедленно понял, чем может быть чревата такая просьба. Но после бомбежки из видений о страданиях его семьи и города ему было уже все равно, зачем озеро требовало назвать то, что уже и так должно было узнать из его воспоминаний.

– Ализейд! – закричал он, и вода проглотила его слова. – Ализейд аль-Кахтани.

Боль ушла. Пальцы против воли сами сомкнулись на рукояти оружия. Его тело вдруг показалось ему таким далеким. Он еле сознавал, что озеро отпускает его и выталкивает из воды.

«Убить дэва».

Али вынырнул на поверхность озера, но не стал жадно глотать воздух. Он не был ему нужен. Али вскарабкался по корпусу корабля как краб и встал там. Вода рекой текла с его одежды, изо рта, из глаз.

«Убить дэва». Он услышал голос дэва. Воздух казался неправильным: слишком сухим, слишком пустым. Он моргнул, и что-то загорелось у него на щеке. Мир стал тих и сер.

Дэв был перед ним. На задворках своего сознания он отметил пораженный взгляд его зеленых глаз, когда он поднял клинок, обороняясь. Но его движения были нетвердыми. Али выбил оружие у него из рук, и оно улетело в темное озеро. Солдатская душа в Али почувствовала, что это его шанс – шея соперника была прямо перед ним…

«Кольцо! Кольцо!» Али перенаправил удар в сторону светящегося зеленого камня и опустил клинок.

Али покачнулся. Кольцо бряцнуло и покатилось, и клинок выпал у него из рук, больше похожий на ржавое ископаемое, чем на оружие. Воздух пронзил крик Нари.

– Убить дэва, – пробормотал он и упал в распростертые объятия долгожданной тьмы.

Али спал и видел сон.

Он был в гареме, в саду маминого племени – маленький мальчик со своей маленькой сестрой, которые прятались в своем любимом месте под плакучей ивой. Ее вислые ветви и густая листва образовывали укромную нишу прямо на берегу канала, где они могли прятаться от глаз докучливых взрослых.

– Сделай так еще раз! – просил он. – Пожалуйста, Зейнаб!

На губах сестры играла озорная улыбка. Она сидела, скрестив худенькие ноги, и на песке между ними стояла чаша с водой. Она занесла ладони над водой.

– А что ты мне за это дашь?

Али подумал, торопливо прикидывая, с чем из своих немногих сокровищ ему не жалко будет расстаться. У него, в отличие от Зейнаб, не было игрушек: никаких цацок и увеселений для мальчиков, из которых воспитывают будущих воинов.

– Я могу принести тебе котенка, – предложил он. – В Цитадели их уйма бродит.

У Зейнаб загорелись глаза.

– Договорились.

Она пошевелила пальцами с чрезвычайно сосредоточенным выражением на детском личике. Вода задрожала, повторяя движения ее пальцев, и медленно поднялась. Зейнаб стала вращать одной рукой, закручивая ее как жидкую ленту.

Али разинул рот от восхищения, и Зейнаб захихикала, а потом выплеснула столбик воды обратно в миску.

– Научи меня, – попросил он и потянулся к миске.

– У тебя не получится, – с важным видом сообщила Зейнаб. – Во-первых, ты мальчик. А во‑вторых, еще маленький. Так что не выйдет.

– Вовсе я не маленький!

Дядя Ваджед даже подарил ему древко от копья, чтобы таскать с собой и распугивать змей. Маленьким этого не разрешают.

Занавес листвы внезапно открылся, и там показалось сердитое лицо его матери. Она посмотрела на миску с водой, и у нее на лице промелькнул страх.

– Зейнаб! – Она схватила его сестру за ухо и потянула за собой. – Сколько раз я тебе говорила! Никогда не…

Али попятился назад, но мама не обратила на него внимания. Она никогда не обращала на него внимания. Он дождался, пока они не вышли из сада и плач Зейнаб не стих в отдалении, и только после этого снова подполз к чаше с водой. Он уставился на неподвижную воду, на темное отражение своего лица в обрамлении светлых солнечных листочков.

Али поднял руку и поманил воду к себе. Вода начала танцевать, и он улыбнулся.

Он же говорил, что уже не маленький.

Сон отступил и сгинул в царстве полузабытых детских воспоминаний, когда острая клешня боли потянула за локоть. Нечто зарычало на задворках сознания, царапаясь, клацая зубами и не желая сдвигаться с места. Последовал еще один рывок, яркая вспышка боли, и нечто высвободилось.

– Это последнее, король, – произнес женский голос.

Над его телом порхнула легкая простыня.

– Укрой его как следует, – скомандовал мужской голос. – Надеюсь, он как можно дольше этого не увидит.

Аба, – узнал он, когда память начала по кускам возвращаться к нему. Звука отцовского голоса оказалось достаточно, чтобы стряхнуть с него туман боли и смятения, окутавшие все его тело.

Послышался третий голос.

– Аба, заклинаю тебя…

Мунтадир. Его брат жалобно рыдал.

– Я сделаю все, что ты хочешь, женюсь, на ком скажешь. Только пусти к нему Нахиду, позволь Низрин помочь ему… Господи, да я сам готов перевязывать ему раны! Джамшид спас мою жизнь. Он не должен страдать из-за того, что…