Читать книгу "Пестрые истории - Иштван Рат-Вег"

Но шутки в сторону. Симпатическая теория сделала первый практический шаг к беспроводному телеграфу.

Скажем так, два близких друга вынуждены на долгое время расстаться. Письма идут долго, но, оказывается, есть способ для непосредственного общения, буквально одномоментного.

Способ этот заключается в обмене кровью.

Каждый из них делает себе надрез на руке и струящуюся кровь переливает в рану друга. Вот и все. Меж зарубцевавшимися ранами, вследствие обмена кровью, возникает симпатическая связь. Так что если одного из них уколоть иглой, другой в тот же момент это тоже почувствует, даже если их разделяют сотни миль. Значит, им больше не потребуется ничего иного, как условиться о системе знаков, и они смогут с разных концов земли передавать друг другу сообщения.

Это изобретение не утеряно, любой может попробовать.

Улиточный телеграф

Симпатическую теорию развивающаяся наука, правда, отвергла, но в середине XIX века та опять заявила о себе. Да еще получила самое широкое освещение, на страницах парижской «La Presse».

Эта газета первой осуществила идею при низкой подписной цене резко увеличить тираж выпуска и снизила обычную плату — 80 франков — наполовину. Количество подписчиков значительно увеличилось, и если уж изобретателю улиточного телеграфа поручили вести рубрику «Редакционный портфель», то это означало, что об изобретении раззвонили на всю Францию.

Словом, в № 25 и 26 «La Presse» за 1850 год появилась пространная статья известного деятеля Жюля Алликса. Этот Алликс был одним из парижских отцов города, пожизненным депутатом, политиком, заодно воинственным борцом в защиту религии, — личностью общепризнанной.

Содержание статьи, как и карьера самого автора, так же смутно. Попробую выделить ее суть.

Два изобретателя, француз Бенуа д'Эро и американец Биат-Кретьен, с помощью автора статьи раскрывают широкой публике новый способ передачи мыслей.

Он основан на явлении симпатии.

Известно, что это одна из движущих сил вселенной. Человек есть существо симпатическое, доказательством тому — свободная от чувственности чистая любовь, которая влечет друг к другу оба пола. Изобретатели исходили из того, что точно такая же симпатия господствует и среди улиток, с той только разницей, что улитка может иметь симпатическую связь одновременно со многими другими улитками.

Эта связь сохраняется, даже если соответствующих улиток развести на большие расстояния. Как если бы их связывала бесконечно длинная паутина, проходящая под землей, эта паутинка, однако, невидима, потому что сущность ее составляют электрические, гальванические, магнитные флюиды. То, что ощущает улитка в Париже, то же самое и в то же самое время ощутит улитка и за океаном.

Иными словами, налицо основное условие, теперь дело за малым: остается сконструировать такой прибор, который преобразует взаимное притяжение улиток для передачи мыслей на расстояние.

И такой прибор изобретен. В статье описано его устройство, но оно так сложно, что за недостатком моих познаний в технике, я так и не смог в нем разобраться. Речь идет о некоем вращающемся диске, о двадцати четырех специально для этой цели отобранных симпатических улитках, а также о двадцати четырех буквах французского алфавита. Улитки и буквы каким-то хитроумным способом приведены в некую систему соответствия, изо всего этого я только уловил, что если, например, повенчанную с буквой «а» улитку затронуть в Париже, то соответствующая американская улитка, закрепленная на таком же приборе, тотчас выпустит рожки. То есть буквы и слова можно, так сказать, «проиграть» на улитках, как на клавишах.

Оба изобретателя таким способом общаются через океан.

Чушь была сногсшибательная, но авторитет «La Presse» и широко известное имя Алликса заставили склониться даже наиболее здравомыслящие головы. Люди поверили было в улиточный телеграф, как в создание пламенного французского ума. Владелец гимнастической школы «Триат» предложил Бенуа полный пансион, если тот соберет для него второй такой же прибор и вместо трудно контролируемого нью-йоркского эксперимента сможет заставить местных парижских улиток выполнять их новые обязанности.

Бенуа перебрался в школу гимнастики, строгал, сверлил, ел, пил целый год, собрал наконец два прибора, похожих на шкапики, где-то раздобыл подходящих улиток, вот только разговора на расстоянии у него все-таки не получилось, потому что улитки не желали знать друг друга.

Месье Триату тоже надоела эта волынка, а еще более беззаботная жизнь дрессировщика улиток:

— Послушайте-ка, месье Бенуа! Содержать вас я больше не буду. Но, если вам удастся заставить ваших улиток разговаривать хотя бы через запертую дверь между соседними комнатами, я готов платить вам тысячу франков в день, пока ваши моллюски живы.

Эмиль Жирарден, владелец «La Presse», со своей стороны присоединил к этому еще тысячу франков в день.

Отличное было предложение, его американскому напарнику тоже следовало бы ухватиться за него обеими руками. Но он этого не сделал. И не мог сделать, потому что его вовсе не существовало. Биат-Кретьен был всего лишь выдумкой Бенуа и с крахом изобретения пропал со сцены.

Исчез и сам Бенуа. Как выяснилось, множество всякого рода алхимических соблазнов помутили его разум; но вместе с тем, что и говорить, это был ловкий мошенник; ведь ему удалось обвести вокруг пальца одного из отцов города, да и посмеяться над всем городом тоже.

«Натуральная магия»

К концу XVI века распространение получила новая наука — «натуральная магия» (magia naturalis). Это был своеобразный переход от старых магий к современным естественным наукам. Она учила, что определенные чудесные явления обязаны своим возникновением не волшебству, а тайным силам природы. Наука не должна блуждать в мире сверхъестественного, а исследовать эти тайные силы и использовать их.

Самым известным пестователем новорожденной науки был Джамбаттиста делла Порта, ученый из Неаполя.

Он вошел в науку вундеркиндом — уже в десятилетнем возрасте писал рефераты на латыни и на древнегреческом языке, потом изучил все, что можно было тогда изучить, чему учили в ту пору в университетах, сам основал по итальянскому обычаю того времени академию, сам читал в ней лекции, словом, считался одним из авторитетнейших ученых своей эпохи.

Новая наука, действительно, говорила о силах природы, открытых экспериментальным путем, но все еще находилась в плену старого, алхимического подхода, и очи ее все еще не вполне прояснились. Порта сам проводил интересные опыты со светом, даже сделал известные открытия; так, ему приписывают авторство изначальной идеи устройства подзорной трубы, однако, его знаменитая книга, выдержавшая 30 различных переизданий, «Magia naturalis», так и пестрит советами, достойными разве что старых книг по магии.

Его полезным и остроумным наставлениям вполне могут следовать разные умельцы со своими поделками и фокусами; но за вполне научными утверждениями следуют симпатические глупости, которыми он пополнил-таки познания читателей.