Читать книгу "Имортист - Юрий Никитин"

Семьсот миллионов евро, что, как в черную дыру,проваливались в разработку новых щеточек для подкрашивания ресниц, переброшенына запуск в серийное производство протонных пушек для уничтожения раковыхопухолей. К этому времени уже любой рак излечить возможно, однако на всю Москвупока только одна такая установка, а это значит, что одна на всю Россию.

Появился Романовский, заметно похудевший, злой,раздраженный.

– Господин президент, – выкрикнул он,запыхавшись, – это настоящее восстание!

– Да ну, – спросил Ростоцкий саркастически. Романовскийзло оскалил зубы, лицо осунулось, но в глазах росло безмерное удивление.

– Такого еще не было… – проговорил он медленно, удивлениеперерастало в изумление. – такого еще не… Вы хоть понимаете, чтопроисходит?

– Что? – спросил Волуев с холодным аристократизмомМазарина.

– Впервые в мире восстание… богатых!

Волуев хрюкнул, отвернулся, но замолчали и остальные, нестолько озадаченные, Романовский лишь повторил слова, что уже здесь звучали,сколько еще не понимающие, как с этим справиться.

Ростоцкий сказал с интересом:

– А ведь вы правы, Владимир Дмитриевич… Может быть, впервыев жизни, но вы попали в точку. Говорят, если сто миллионов обезьян начнутпечатать на компьютере… Действительно, восстали богатые против бедных. Рад, чтои вы это заметили… с ваших-то высот Марианской впадины!

– Против умных, – поправил Волуев.

– Если умные, – отпарировал Романовский, – значит,бедные. Мир встал с ног на голову: богатые начинают строить баррикады!.. Это женадо? Парижская коммуна массово переворачивается в гробах, Карл Маркс вертитсяв котле с кипящей смолой, как дельфин, а Ленин так вообще как пропеллер…

В свою очередь, опасаясь разгрома университета иуниверситетского городка, студенты под руководством профессоров, среди которыхбыли замечены два лауреата Нобелевской премии, семь академиков и с десятокчленов-корреспондентов, уже второй день строили свои баррикады. Сперваперекрыли дороги в университет и общежитие, затем соорудили баррикады настратегически важных подходах к альма-матер.

Усиленные наряды милиции охраняли здания телестудии, тудаизо дня в день стягивались группки митингующих, в конце концов всю площадьзапрудили, как в половодье вешними водами.

Я уединился в своем кабинете, сжал голову ладонями, горит,как будто только что вынули из огня, даже пальцы жжет. Что я могу сделать, чеммогу предотвратить катастрофу? Я не герой, не титан, не сверхчеловек…

Перед глазами потемнело, в черепе шум, затем зазвучалистранные голоса. Не сразу я услышал, а затем и увидел диковинную картинку издалекого, очень далекого прошлого.

Из захваченной Палестины по всему миру пошли слухи о великомподвиге группки рабов, которых вожак сумел превратить из ленивых и нелюбопытныхживотных в сильных и гордых людей, дал им твердые законы, что не позволяютскатываться обратно в скотское состояние. И теперь это не народ, а единыйотряд, спаянный общей верой, общей дисциплиной, общим порывом.

Мудрый царь Арабистана, который тоже постоянно думал о благенарода, но не находил пути, как сделать сам народ лучше, с завистью слушал этивести. Наконец вызвал лучшего живописца и велел отправиться в Палестину,добиться приема у Моисея и сделать его самый точный портрет. Художник сумелотыскать полевой стан Моисея уже перед самым переходом через реку Иордан,уговорил Моисея попозировать ему, ибо это на пользу всем живущим людям. И,закончив портрет, вернулся на родину.

Царь собрал всех советников, показал им портрет и предложилопределить по нему характер Моисея, привычки, наклонности и попытаться узнать,в чем же его необыкновенная сила, что сумела убедить разленившихся рабовпокинуть благодатный Египет и уйти в голодную и холодную пустыню.

Советники, не сговариваясь, сказали в один голос:

– Властелин наш!.. Это портрет человека жестокого, властного,не терпящего возражения. Он свиреп, к людям безжалостен, он падок на женщин, онраспутник…

– Что? – вскричал царь. – Да вы, олухи, понимаете,о ком говорите?

– Но, ваше величество…

– Вон, идиоты!.. Эй, стража, отыскать мудрецов, живущих внашем городе! Привести их сюда.

В тот же день привели всех мудрецов и судей во дворец, царьпоказал им портрет Моисея и спросил:

– Каков характер этого человека? Каковы привычки, что у негоза натура? В чем его сила?

Мудрецы, уже зная, что он выгнал советников чуть ли непалкой, рассматривали портрет долго, внимательно, наконец сказали:

– Человек, изображенный здесь, любит бражничать ираспутничать, он ленив и тщеславен, падок на лесть, сам он лжец, жестокостьюпревосходит палача…

– Хватит! – вскричал царь в бешенстве. – Вы незнаете, о ком говорите!.. Вон отсюда!

На другой день во все концы страны поскакали всадники,собирая в столицу лучших мудрецов страны, что случалось крайне редко. И вотэтим лучшим он задал тот же вопрос. Лучшие мудрецы, недаром лучшие, взяли на обдумываниесутки, долго совещались, наконец сказали:

– Человек на портрете зол и раздражителен, жесток ивысокомерен, хитер, ленив, распутен, порочен, вероломен… Вообще трудно отыскатьпорок, который не был бы в той или другой степени присущ этому человеку…

Вызвал царь художника, тот поклялся женой и детьми своими,богами и честью, что нарисовал абсолютно точно. Мудрецы же доказывали, чтохудожник ошибся, на портрете вовсе не Моисей, совершивший такой великий подвиг.Наконец царь велел подготовить ему колесницу, собрал свиту и отправился лично вдальний поход, чтобы узнать правду и пообщаться с великим человеком.

Дивились люди Моисея таким гостям. Провели их к шатруМоисея. Царь взглянул и увидел, что художник нарисовал Моисея абсолютно точно.Поклонившись, царь рассказал Моисею о споре между советниками и художником,закончил словами:

– Я был уверен, что художник у меня полный никчема, ибомудрецы мои всегда умели по внешнему облику определять внутреннюю сутьчеловека, его характер, привычки, наклонности, даже вкусы. Но сейчас я вижутебя, признаю, что художник нарисовал точно, так что мудрецы мои не мудрецы, алюди ничтожные и глупые….

Моисей слушал внимательно, а когда заговорил, лицо егоосветилось внутренним светом:

– Великий царь, у тебя прекрасный художник, у тебяпрекрасные мудрецы, да будут долгими их годы!.. И сам ты прекрасный человек,ибо не погряз в развлечениях, а доискиваешься истины. Со стыдом, но и сгордостью признаюсь, что прав и художник, и мудрецы. Да, все эти пороки,которые увидели на портрете мудрецы, присущи мне от природы… Более того, скажутолько тебе, во мне пороков намного больше, чем они узрели… Однако я долго иупорно выдавливал из себя скота, которому присущи все эти низости, пересиливал,боролся, отступал и снова бросался в бой, пока не одолел, а то, ради чего яборолся и к чему шел, теперь стало моей второй натурой… Хотя нет – первойнатурой! Этим я горжусь больше, чем если бы родился сразу чистым и беспорочным.