Читать книгу "Лакуна - Барбара Кингсолвер"

Тот день я помню отрывками, не целиком. Не могу сказать, как вернулась в отель. Полицейские обыскали комнату мистера Шеперда, рассчитывая обнаружить какую-нибудь записку или другие улики: они полагали, что он покончил с собой. Я понимала, что это не так, и все-таки сомневалась. Стояла в дверях, пока они рылись в наших чемоданах и ящиках столов и думала: «Опять то же самое. Полиция ищет улики и того, кого не найдет». Тут мне бросился в глаза каменный божок, которого мистер Шеперд любил носить в кармане. В комнате было чисто, все вещи убраны, а фигурка стояла на столе и улыбалась мне! Или ревела круглым ртом, похожим на дыру в голове. При виде этого мне тоже захотелось зареветь, хотя это на меня совсем не похоже. Уверена, что божок очутился там неспроста: мистер Шеперд оставил его для меня. Но что он хотел этим сказать, я не знала.

Вернувшись в Америку, я взялась за дело, но получалось у меня не очень хорошо. Я могла думать только об одной вещи зараз, например — встать с кровати. Артур Голд очень мне помогал. Гибель мистера Шеперда его опечалила, но почти не удивила. Оказывается, он написал завещание. Все имущество оставил мне: дом, доходы от продажи книг, если таковые будут. Своих кошек. Денег было немного, но все же больше вдовьей пенсии. Незадолго до нашего путешествия часть средств мистер Шеперд, как ни странно, послал в банк в Мехико, на имя миссис Кало. Мне он об этом не обмолвился, но я решила, что удивляться тут нечему. Этой даме никогда не хватало денег.

К завещанию прилагалось письмо, которое он написал мне. В нем были распоряжения насчет книг и кое-что личное — благодарность за годы, проведенные вместе. Большую часть этого пересказывать здесь нет необходимости. Но две вещи меня потрясли: во-первых, он признался, что у нас была большая любовь. Это его собственные слова. Никто и никогда не был для него более важен. Еще он просил, чтобы я не горевала. Он сожалел лишь о том, что его поступки бросили тень на мою жизнь, и хотел оградить меня от неприятностей. Сказал, что это и есть тот счастливый конец, о котором все мечтали. Эти слова ужасно меня разозлили. Расстаться с жизнью и назвать это счастьем!

Я перебралась в его дом, наконец-то распрощавшись с миссис Битл; на этом я подробно останавливаться не буду. В «Рее» я работала по утрам, дни мои были свободны, и я могла наводить порядок в доме и отвечать на письма, которые по-прежнему приходили. Первым делом я написала некролог для городской газеты. Не передать, как тщательно я продумывала каждое слово, сколько оставила недосказанным. Отнесла статью в редакцию, поговорила с репортером. Стоило мне выйти за порог, как он выбросил мою заметку в корзину и накропал собственную. Заслуги мистера Шеперда им были неинтересны: рассказ о них потребовал бы честности. Гораздо проще оказалось перепечатать ходившие о нем слухи.

В 1954 году скончалась подруга мистера Шеперда, миссис Кало. Должно быть, ее родные перевернули дом кверху дном, как обычно бывает, когда разбирают вещи покойного, потому что они прислали чемодан с вещами мистера Шеперда. Одежда молодого человека, давным-давно вышедшая из моды, несколько фотографий; словом, не о чем говорить. Но в чемодане обнаружилось письмо миссис Кало, адресованное мне. Это показалось мне очень странным. Мы виделись всего раз. Однако на конверте значилось мое имя. Получается, это был не просто чемодан с забытыми вещами: она собиралась послать его мне. Планировала сделать это перед смертью.

Письмо оказалось своеобразным. Карандашный эскиз пирамиды в блеклых лилово-коричневых тонах; наверху — желтый глаз с расходящимися в разные стороны линиями, похожими на солнечные лучи. Внутри глаза написано «Соли»; я решила, что имелось в виду солнце. А вверху страницы детским почерком было нацарапано: «Вайолет Браун, ваш американский друг мертв. Здесь кто-то другой». По-английски. Но я не поняла ни слова.

Фотографии я спрятала, а одежду решила отдать Армии Спасения: когда тебе холодно, еще и не такое наденешь. Но сперва вещи надо было постирать, и руки у меня дошли до этого лишь через несколько недель. И только по счастливой случайности я сперва проверила карманы брюк. При мысли о том, что могло быть и по-другому, у меня колотится сердце. Но как вышло, так вышло. Я нашла маленький блокнот.

Я догадалась, что это. Признаюсь честно. Я открыла кожаную обложку, увидела каракули карандашом, прочла жалобы мальчика на мать и так далее. Я плакала так, словно нашла собственного потерянного ребенка. Села на пол в спальне, где разбирала одежду, и прочла дневник до конца. Когда дошла до пещеры, которую мистер Шеперд нашел под водой, мое сердце забилось быстрее. И наблюдения за луной, то, как он учился определять день, когда прилив протолкнет его на другую сторону, не утопив. В этом был весь он. В упорном изучении.

Я прочла дневник от корки до корки. Счастливый конец, как назвал его мистер Шеперд. Значит, вот что он выкинул под самым моим носом, пока я сидела на берегу с книжкой. Заплыл в пещеру, чтобы либо упокоиться на дне с костями прочих утопленников, либо выбраться на ту сторону и войти в жизнь другим человеком, который не умирал.

Пан или пропал, решил он. И я поняла, что он выбрал. Доехал до миссис Кало, она его спрятала и помогла начать все сначала. Она обожала такие приключения. Он перевел деньги в банк. «Здесь кто-то другой», — написала она черным по белому и добавила давно забытое имя, которым когда-то звала его. Это он упросил ее послать весточку, чтобы успокоить меня. В этом я уверена.

Пришлось доставать все его записные книжки и снова читать. Три года назад я проглядела их сквозь слезы и убрала. Забыть обо всем — самое мудрое, что я могла сделать. Теперь же извлекла коробку на свет божий. Весь стол был завален бумагами, как во время оно. С новым дневником вся история приобрела иной смысл. Благодаря этой подводной дырке в скале — лакуне, как называл ее мистер Шеперд. На этот раз, зная, что в конце концов герой останется в живых, я прочла дневники с легким сердцем. Или по крайней мере попытается вырваться, пусть даже ценою жизни. Говорят, чего не знаешь, то не может причинить тебе боль. Не всегда. Зависит от обстоятельств. Я поступила с этими блокнотами так же, как на моем месте мог бы сделать мистер Шеперд. Описала его жизнь, как выбрал он, чтобы другие прочли о ней. Он начал было одну главу, но потом бросил, заявив, что дальше дело не пойдет, потому что не хватает потерянного дневника. Теперь я бы ответила: «Мистер Шеперд, он нашелся, так что история продолжается». Я и сама понимаю, что это вздор. Он хотел спрятать детство и отрочество с глаз долой, забыть о нем. За молчащего говорит Господь, это я слышала не раз. Я боролась с собой, и это далось мне нелегко. Меня до сих пор мучает совесть.

И все же в один прекрасный день я решилась на это. Я была на авеню Монтфорд, поскольку он оставил мне дом и хотел, чтобы я там жила. Разумеется, я спала в другой комнате и не заходила в его кабинет в мансарде. Но каждое утро я смотрела в зеркало в его ванной, то самое, перед которым он брился и беседовал с Господом и собственной совестью. Теперь же оттуда на меня глядела женщина, и однажды утром я ей сказала: послушай-ка, если за молчащего говорит Господь, то Вайолет Браун может стать его орудием.

Не скажу, что решение далось мне быстро и просто. Меня одолевали сомнения. Перепечатать рукопись — это я могу. Почерк у мистера Шеперда разборчивый, ошибок почти не было. Не так-то легко было привести бумаги в порядок, хотя и не сложнее, чем картотеку в Ашвиллской библиотеке. Я не упустила ничего, за исключением пустяков вроде списка покупок, номеров телефонов или каких-то писем. Я рассказала его историю всю как есть, без прикрас, даже когда мне это было трудно или непонятно. Однако передо мной маячил вопрос: имела ли я на это право?