Читать книгу "Дуэль. Всемирная история - Ричард Хоптон"

В октябре 1921 г. «Таймс» отмечала, что у фашистов и журналистов входит в привычку провоцировать друг друга на поединки и что несколько таких встреч «ожидаются» или предстоят{749}. Позднее в том же месяце сам Муссолини дрался на дуэли с синьором Чиккотти — редактором римской газеты «Иль Паэзе» (ее название переводится с итальянского как «Страна». — Пер.). Удалось договориться о встрече двух господ на вилле около Ливорно. Когда они приготовились схлестнуться в саду поместья, нагрянула полиция, при этом главные участники, секунданты и доктора помчались спасаться бегством в здание. Очутившись внутри, они заперли двери, чтобы сдержать полицию, и приступили к поединку. Бой, как узнаём мы из источника, продолжался полтора часа. К 14-му раунду Чиккотти был уже изрядно вымотан — он, кроме того, получил небольшую рану, — вследствие чего бой пришлось остановить{750}. Дуче же, конечно, продолжал оставаться полным сил и готовым к продолжению схватки.

В других уголках мира в 20-е и 30-е гг. двадцатого века дуэли нет-нет да иногда заявляли о себе, шипя вдруг, как брошенная и недогоревшая хлопушка фейерверка. Южноамериканские политики брались порой за пистолеты или мечи, чтобы выяснить отношения и разрешить разногласия. В 1930 г. в Парагвае выдался особенно кровавый бой между доктором Элихио Айяла — бывшим президентом республики — и сеньором Томасом Баррьеро. Господа стрелялись из револьверов: Баррьеро погиб на месте, а Аяла скончался от ран позднее{751}. В соседнем Уругвае, но в 1920 г. так удачно названный сеньор Хосе Баттле-и-Ордоньес — также бывший президент республики — дрался на дуэли с редактором газеты «Эль Пайс» («Страна» в переводе с испанского. — Пер.){752}. Два года спустя действующий президент сошелся в поединке с провалившимся кандидатом в президенты в результате жестоких взаимных обвинений в нечистоплотности вокруг недавно отшумевших выборов{753}. Случилось это примерно как раз тогда, когда правительство Уругвая — довольно не в духе времени — решило отменить существующие наказания за дуэли в тех случаях, когда секунданты сообщали о ссоре в суд чести{754}.

В ближайшей Аргентине дуэли, похоже, пустили прочные корни незадолго до смены столетий. Факт выхода в свет в Буэнос-Айресе в 90-е гг. девятнадцатого века, по меньшей мере, двух наставлений по части дуэльного этикета говорит о том, что к тому времени обычай уже широко и уверенно вошел в жизнь страны. Не ранее и не позднее 1918 г. Карлос де Ренвьель опубликовал подробный и весьма обширный сборник правил и уложений — потребовалось целых 120 страниц, чтобы сказать все необходимое, — касавшихся роли врача на дуэли{755}. Книга интересна совершенно очевидной и очень ярко выраженной практической направленностью, а это показывает, что дуэль в Аргентине считалась вполне привычным явлением и после 1918 г. Подборка из сообщений о дуэлях подтверждает, что и в 20-е, и в 30-е гг. двадцатого века не перевелись еще парламентарии и министры, готовые выйти на поединки за поруганную честь.

В июле 1935 г. в сенате вышла ссора между министром финансов доктором Пинедо и сенатором де ла Торре. В ходе поднявшейся в здании представительного органа суматохи министр сельского хозяйства — вмешавшийся, чтобы предотвратить назревавший обмен ударами между сторонами, — получил ранения от огня какого-то экзальтированного наблюдателя, принявшегося палить по сцепившимся политикам. Одному сенатору не повезло особенно — он расстался с жизнью. Что же до самой дуэли, то в ней не пострадал ни доктор Пинедо, ни сенатор де ла Торре{756}.

В других местах Европы страсти, как тлеющие головешки на ветру, иногда вдруг раскалялись докрасна, воплощаясь в дуэли. То тут, то там кто-нибудь из испанских и португальских политиков вдруг сталкивался с себе подобными в поединке, в то время как в Восточной Европе фигура такого масштаба, как маршал Пилсудский, сочла себя обязанной — вскоре после оставления поста в 1922 г. — защищать доброе имя польского кабинета на дуэли с генералом Щептыцким. На заре тридцатых отрывочные сведения о дуэлях долетали из Румынии. Подобно тому, как у соседей, в Венгрии, плавное течение политических процессов там тоже иной раз вздрагивало и колебалось от звона стали клинков или звуков пистолетных выстрелов.

В июле 1935 г. Клемент Эттли — скупой на слова, обстоятельный и немыслимый без своей трубки мистер Эттли — получил вызов на дуэль от капитана Фанелли — итальянского фашиста и в прошлом редактора газеты. Он счел себя оскорбленным каким-то из якобы унижающих достоинство Италии высказываний, сделанных Эттли в Палате общин в ходе дебатов по вопросу абиссинского кризиса. «Таймс» сообщила, что Эттли, являвшийся в то время заместителем вожака лейбористской партии, «отклонил вызов на дуэль, каковое явление считает варварским и устаревшим способом устранения разногласий. Он сделал особый упор и подчеркнул факт наличия никем не отменяемой свободы слова в Англии»{757}.

Но мы с вами — как и неоднократно в истории дуэли — вернемся во Францию, чтобы проследить за тем, как последний реликт рыцарственности выйдет на сцену, сплошь уставленную и увешанную декорациями современного мира. В 1926 г. произошла дуэль на мечах между месье Сержем Андре и месье Бернаром Денисаном — журналистом. Сам факт, что Андре служил председателем совета директоров нефтяной компании, придает встрече этакий легкий флер современности, еще более усугубляемый тем обстоятельством, что дрались господа на парижском велодроме. Бой остановили, когда Андре был ранен в руку.

В 1934 г. поссорились Андре Эсси, член Палаты депутатов, и журналист Жозеф Бенекс, причиной, как и бесчисленное множество раз до того, выступала статья, принадлежавшая перу Бенекса. Примирить враждующие стороны секундантам оказалось не под силу, пришлось договариваться об условиях дуэли. Стороны встретились в Парк-де-Пренс на окраине Буа-де-Булонь, где решили сделать по четыре выстрела каждый с расстояния в 25 шагов. Инновация состояла в том, что дуэлянты, обмениваясь огнем произвольно, должны были в то же время отстреляться за 90 секунд, которые отмерялись метрономом. Ни один не пострадал. В рассказе об эпизоде говорится, что дуэль проводилась «в соответствии с самыми честными традициями и правилами, принятыми на таких встречах, единственное отступление от общепринятого состояло в том, что происходящее снимали на пленку»{758}.

В следующем году столкнулись между собой продюсер-постановщик произведений драматического жанра и критик — дошли до стадии вызова и назначения секундантов. Как в применении к политикам и журналистам, подобная спарка тоже представлялась обычным делом: и не раз, и не два, и даже не десять того рода ситуация проигрывалась на протяжении прошлого — девятнадцатого — века. Единственное, что делало конфликт особенным — современным, — это то важное обстоятельство, что продюсер был кинопродюсером, а критик — кинокритиком, и вся заваруха вышла, конечно же, из-за фильма, а не из-за спектакля, как бывало прежде{759}. Идея дуэли не изжила себя и в эпоху большого экрана, причем не только на нем, но и около, или, точнее, вокруг него.