Читать книгу "Серебряная богиня - Джудит Крэнц"

Очарование сна не проходило, и перед глазами Дэзи снова и снова возникало чарующее видение, даже после того, как зазвонил телефон и она поняла, что нужно как можно скорее уходить. Дэзи поспешно оделась — джинсы, легкие туфли и тоненькая темно-синяя водолазка. Гладко зачесав волосы, она нетерпеливым движением скрепила их и обмотала красно-синим шарфом, чтобы наружу не вырвалась ни одна прядь. Ее туалет довершила пара самых больших, какие только у нее были, темных очков; взглянув в зеркало, Дэзи осталась довольна, так как поняла, что узнать ее в таком виде на улице будет невозможно. Было больше девяти, и телефон все продолжал трезвонить, но она так и не сняла трубку. После девятого звонка он замолчал, но потом зазвонил опять. Дэзи не реагировала.

Она заторопилась прочь — подальше от ненавистного телефона. Несмотря на уличную толчею, она поймала такси. Ее путь пролегал от Сохо до Парк-авеню, затем сворачивал на запад, пересекая парк по 72-й улице. Когда шофер подъехал к Шип-Медоу, она расплатилась и вышла из машины. В парке было полно людей с детьми, юных парочек, спортсменов. Дэзи расположилась на траве и смотрела на окружавшие парк небоскребы.

Через несколько минут на Дэзи вдруг нахлынуло чувство, которое она затруднилась бы точно определить. Совершенно новое, не испытанное ею прежде и вместе с тем — она инстинктивно понимала это — чрезвычайно значительное. Пытаясь определить, что это, Дэзи оглянулась вокруг, и тут ее осенило: да ведь она чувствует то же самое, что и собака, которую наконец-то спустили с поводка. Она чувствует себя свободной!

У нее было такое ощущение, будто страшный груз обломков прошлого смыло очистительной грозой. Обломков, покрытых таким толстым слоем ила, что они напоминали предметы, извлекаемые водолазами с давно затонувшего судна. Обломков, лежавших на сердце подобно тяжелым глыбам. К ним, к их давящей тяжести было все это время приковано ее сознание. И пока она не избавилась от ужасной ноши, не могло быть и речи о том, чтобы нырять в волны будущего. И вот одним ударом, жестоким, но целительным, Рэм, сам того не желая, освободил ее от пут прошлого, полного запретов, страхов и тайн. Теперь наконец она вышла из длинного темного лабиринта на свет божий. Вышла, ведомая безмерно жестоким поступком человека, которым тот хотел не столько поразить, сколько убить ее. И снова перед ее газами возник Рэм — такой, каким она видела его в тот раз в «Ла Марэ», развалившийся в шезлонге и манящий ее к себе опять и опять… Но сейчас она могла заставить себя простить его и, простив, сделать первый шаг к тому, чтобы навсегда забыть и вычеркнуть его из своей жизни.

В Лондоне она в свое время спрашивала у Шеннона, как ей избавиться от мучившего ее чувства вины перед Даниэль — чувства, которое не было подвластно никакой логике. Он сказал ей тогда, что, наверное, надо заменить жившую в душе неправду — правдой. Но что, если был еще и третий путь? Просто дать тому чувству уйти! Ей ли судить, кто в чем виноват? Ей ли отвечать за то, что ее мать и отец сделали друг другу… ей самой и Дэни?

Рэм утверждал, что Дэни могла бы с детства быть нормальным ребенком, но жившие в ней воспоминания говорили об обратном. Разве не видела она уже тогда всей разницы между собой и сестрой? Причем с самых первых дней, сохранившихся в ее памяти. Этот ее сон, когда они вдвоем с Даниэль мчатся по цветущему лугу… он был всего лишь сном, не более того. Сестра никогда не была в состоянии так бегать! Но ложь, сказанная Рэмом, была теперь опубликована, и ничто не заставит людей изменить свое мнение — никакие последующие опровержения или разъяснения.

«Но какое, в сущности, все это имеет значение?» — спросила себя Дэзи и поняла, что никакого. Все, кто так или иначе был замешан в этой истории, уже мертвы. Никому, кроме нее самой, нет ни малейшего дела до случившегося. И к тому же все это было так давно, так безнадежно давно. И как же она была погружена во все это! Только сейчас, после выплеснутых Рэмом обвинений, она осознала это до конца.

Неожиданно Дэзи очутилась под перекрестным огнем четырех прыгавших и отчаянно визжавших фрисбистов. Пока они швыряли пластмассовую тарелку над ее головой, она сидела, пригнувшись. Через несколько минут, однако, игроки переместились в сторону, и шумные выкрики постепенно стихли, дав ей возможность вернуться к осмыслению чувства, так часто мучившего ее в прошлом. Чувства, говорившего ей, что она никакая не княжна Дэзи, а самая настоящая самозванка, не имеющая никакого права на княжеский титул.

В какой-то миг это сделалось для нее совершенно ясным: никакая она не княжна Дэзи, потому что Дэни никогда не была княжной Даниэль. Она даже вскрикнула. Все эти годы, когда Даниэль оставалась укрытой от всего света, мысли о сестре преследовали Дэзи неотступно, настолько близка она была с Даниэль. Сознание, что Дэни никогда не сможет по-настоящему стать взрослой, лишало Дэзи возможности жить собственной полноценной жизнью. Она не могла, не имела права быть счастливой, в то время как сестра и не подозревала в своем заточении, что такое подлинная радость. Но сейчас все разом переменилось!

Сейчас они с Даниэль наконец-то воссоединились. На фото в «Пипл» они стояли обнявшись, и рука Дэзи лежала на плече сестры-близнеца, которую отняли так давно, что это почти не сохранилось в памяти. Теперь с их разлукой покончено! Покончено навсегда. Их родство подтверждено перед лицом всего мира, и возврата к прошлому нет и быть не может. Теперь Дэзи могла признать: по-своему Дэни была даже счастлива, и ей, ее сестре, нечего отказывать себе в праве на собственное счастье, ибо от этого Дэни не станет более счастливой. Пытаться же исправить прошлое она не в силах. Это и вообще невозможно.

В том ее сне, в том сне… они обе были действительно счастливы!

О чем она больше всего думала в жизни? Задав себе этот вопрос, Дэзи поняла: больше всего в жизни ей хотелось обрести свободу — свободу стать самой собой! Ну что ж, решила она, теперь, видит бог, она помимо своей воли стала самой собой, и все могут это видеть на цветной и черно-белой фотографиях или прочесть об этом в статье «Пипл». И какие бы неточности ни допустил Рэм в своей информации, двойная жизнь, которую все эти годы вела Дэзи, чтобы каким угодно способом выбить из состоятельных людей деньги, необходимые на содержание сестры в школе Королевы Анны, стала всеобщим достоянием. И что тут страшного? Разве она, спросила себя Дэзи, когда-нибудь, хотя и делала это ради денег, нарисовала хотя бы один портрет, за который ей было бы стыдно? И какая, в сущности, разница, что контракт с «Элстри» она на самом деле подписала, чтобы купить себе свободу от домогательств Рэма? В конце концов, она имеет право распоряжаться своей жизнью так, как считает нужным. Так, как поступила бы на ее месте любая другая женщина.

И нечего ей беспокоиться по поводу того, как все это отразится на фамилии Валенских — она сама носит эту славную фамилию и может пользоваться ею, как захочет. Каким все-таки чванливым идиотом оказался Рэм! Как будто сама Дэзи понятия не имела, чего она в действительности стоит: ведь именно учитывая стоимость ее имени и образа, корпорация и купила имидж «княжны Дэзи» за миллион долларов, приобретя права на фото, рекламные ролики с ее участием и многочисленные интервью. Что с того, что имидж этот и она сама — две разные вещи? Главное, что она, Дэзи, отдает себе в этом отчет. А раз так, то никакого вреда тут нет. Все те, чьим именем она по-настоящему дорожила, такие, как Кики, Люк, Анабель… даже Винго и Ник Грек, тоже прекрасно представляли эту разницу. И уж, конечно, знал ее Норт. Давно знал и поэтому так бесился.