Читать книгу "Заговор - Джонатан Рабб"

Нигде подобный фарс более не входил в обычай в последнюю сотню лет, как в германских государствах. Члены гильдий сражались с купцами, крестьяне — с феодалами, ткачи и рудокопы с купцами до тех пор, пока нежданным взрывом не разразились Крестьянские войны, оставив за собой правление диктаторов по землям всей Германии. Вызванный экономическими неурядицами хаос не дал ничего, кроме возврата к власти старых правителей, гнет которых был еще больше прежнего. Естественное истощение оказалось для государства негодным поводырем на новом пути.

Так же, как трудно пользоваться в своих целях чужеземной военной угрозой (а равно трудно вызвать ее своей волей), трудно приходится и с чужеземной блокадой. Если кто позволил бы себе впасть в глупость и поощрять угрозу из-за границы, уповая на возможность поживиться за счет эдакого хаоса, то оказался бы и впрямь худшим из глупцов, ибо стоит лишь блокаде добиться своих целей, как не остается места ни для каких решительных перемен. Слишком часто осажденные обращают изможденные лица с впалыми щеками к своим покорителям, с радостью принимая любое правление, обещающее хлеб. Лишь немногие, ставшие во главе голодавшей черни, могут упорствовать в том, будто все предпочитают смерть покорности. Люди ведь охотнее прислушиваются к своим желудкам, нежели к зову чести и верности. Единственная перемена, какую порождает подобное действие, — это правление завоевателей. Тем же, кто связывает себя с новыми правителями, нелишне осведомиться у истории о судьбе былых предателей.

Нам остается всего лишь один выбор: умышленное небрежение. Вожди не ждут, пока естественный упадок в торговле и коммерции вызовет панику, не следует им вверять свою судьбу и в руки чужеземца либо врага. Вместо этого следует избрать какую-то одну область в мире купли и продажи, которая чревата бурными беспорядками. Не обманывайтесь представлением, будто подобное деяние должно быть из ряда вон выходящим. Тому, кто задумал причинить значительный ущерб, нет нужды ни сжигать все зерно, ни опустошать всю землю. Единственное, что нужно предпринять, — это вызвать одно событие, которое подорвет доверие народа: в одной области, где внезапная перемена вызовет у толпы сомнения в безопасности всего и вся. На протяжении истории подобное чаще случалось по упущению, нежели по сознательному умыслу, однако урок извлекается точно такой же.

Обратимся за примером к Милану. Когда некий герцог прекрасного сего города, убежденный приверженец гвельфов (имя не оглашу, уберегая его память от поношения), дал тайный приказ затопить один из своих кораблей (из опасения, что и друзья и враги прознают про то, что на борту находится его любовница, женщина из гибеллинов), он по упущению вместе с ней пустил на дно огромную партию шерсти и шелка. Действия герцога, возможно, и предотвратили мерзкую тяжбу между двумя противоборствующими группировками, однако, вызвав ярость купцов и суконщиков, он навлек куда более грозную беду, чем если бы позволил кораблю благополучно прибыть в порт. Производители шелка и ткани испугались, что потери, вызванные гибелью партии товара на затонувшем корабле, начисто разорят все их ремесло. Без товаров и без оплаты, судили они, на что еще можно уповать, продолжая дело? Дабы хотя бы частично оградить себя от убытка, они не придумали ничего лучшего, как закрыть в городе едва ли не половину своих лавок. Простой народ, падкий на страх, вообразил, что беда вскоре охватит все остальные области коммерции. Вспыхнувшая в результате паника вынудила князя даровать большие привилегии членам каждой гильдии, опустошив при этому казну и утратив свои позиции среди гибеллинов. И все это — из-за одного кораблика с несколькими тюками шелка и шерсти!

У герцога намерения вызывать такую тревогу не было, однако урок ясен: желающие умышленно причинить подобный ущерб будут в высшей степени вознаграждены, ибо от них зависит, где и когда произойти таким вспышкам, и они способны предугадать, чем ответит на сие народ. Следовательно, Блюститель и Управитель экономической сферы должны определить ту единственную область торговли и коммерции, которая способна вызвать такой же отклик, как и шелко-суконная торговля в Милане. Как демагогу потребно читать в сердцах людских, так и сему Управителю необходимо понимать естественные превратности экономики, используя это знание для овладения одной небольшой областью торговли. И, подобно демагогу, сему Управителю потребуются годы опыта и обучения, дабы прийти к такому решению. Таким образом, если демагог собирает своих последователей, то экономист (вновь слово, мной самим созданное) утверждает себя среди самых влиятельных кругов коммерции. Когда настает нужное время (то есть когда время отвечает потребностям других сфер), окажется не так трудно посеять в государстве экономическую панику.

XII. Путь к общественному хаосу

Но как быть со сферой общественной? Как Управителю посеять панику в ней? Те немногие примеры, кои мне удалось почерпнуть в истории, всецело лежат на стороне судьбы (или Божьей воли) и не имеют ничего общего с замыслами людей. Разумеется, не кто иной, как Всемогущий, ниспосылает мор и чуму на человечество, и сколь бы ни сделались сведущи и мудры люди в болезнях и смерти, вряд ли они когда-нибудь сподобятся творить такие же бедствия. Все же есть более утонченный способ приуготовить общественную основу для нового государства: способ, приводящий к решительной перемене, а значит, вполне уподобляемый некоему хаосу.

Я уже толковал, что эта сфера находит себе опору в образовании: держать в своих руках образование — значит держать в руках общественную сферу. Переворот, таким образом, должен произойти в учебных классах. Из этого следует: хочешь повлиять на население, готовя его к перевороту, добейся создания образовательного заведения, которое широко разгласит и растолкует смысл перемен. К сожалению, следует признать, что в данное время такого заведения не существует.

Если только не смотреть на святейшую Католическую Церковь как на светоч знаний. В священных ее стенах души людские меняются, направляются и наделяются отвагой изменить мир. Если бы не могущественное сие установление, силу свою берущее от Рима, потребовалось бы много десятилетий, если не веков, дабы утвердить — где нужно — средство, коему подвластно дойти до множества сердец и умов. Вот стены, в каких должны происходить такого рода перевороты! Церковь должна расширить свой кругозор, с тем чтобы вести людей не только к вечному спасению, но и к прочному, непреходящему государству здесь, на земле. Я бы не стал столь откровенничать и не рискнул бы накликать на себя обвинение в нечестивости, да только нет никакого иного установления, столь удачно подходящего к требованиям долговечности и незыблемости. Возможно, придет время, и подобающее образовательное заведение появится, сняв с Церкви тяжкое бремя сие. Но до той поры, однако, Римской Церкви следует взять бразды правления и править железной рукой. Отбивать нападки еретиков и накапливать силы преданных ей. А дабы добиться того, надлежит ей вдохнуть новую жизнь в средства наставления народа и создать новый способ обучения, способ пробуждать страсть по хорошо осмысленной незыблемости.

Не без веской причины говорю я сие. Стоит лишь бросить взгляд на любое из германских государств, как замечаешь надвигающуюся беду. Великая угроза уже явила себя в обличье бунтаря-священника, человека, всеми силами старающегося низринуть власть с надлежащего ей места. Раз уж одному человеку под силу обратить волю столь многих к ереси, вообразите, с какой силой способна направлять деяния людские истинная Церковь.